Мой драгоценный кот
Шрифт:
Последние полчаса, свернув с трассы, Алексей ехал по сельской местности. Тася открыла окно и полной грудью вдыхала упоительные запахи вечерних трав, росистых цветов и дыма, которым тянуло от ближайших деревень. Тянуло также и навозом, но этот запах Тася предпочла как бы не замечать; в благодарность он стал чистым шоколадным цветом и ушел в небо, оставив за собой перистый след.
– А вот и наша усадьба, – сообщил Алексей, и Тася увидела очертания домов и россыпь огоньков впереди. – Агро и эко. Посмотрим, посмотрим.
Алексей остановил джип на просторной парковке, по краям которой стояли столбы, а между ними тянулся провод с крохотными фонариками. Тася, совершенно одуревшая, вылезла из машины и потянула за собой переноску. Кот в ней недовольно переступал лапами, фыркал и крутился. Видать, почуял близкую свободу.
– Кажется, ресепшн у них вон там. Пойдем, хочу заселиться поскорее.
– Я тоже, – пробормотала Тася. – Устала. А ты еще и машину вел.
Экоагроусадьба (или наоборот – агроэко-?..) оказалась прекрасна. Тася опасалась вначале, что это будет простой сельский дом, который вместе с его немудреным содержимым втюхивают наивным любителям экологического туризма. Таковых в последнее время развелось довольно много, но, как Тася читала, в основном это были европейцы, чье детство не проходило на дачных грядках и в увлекательной ловле колорадских жуков. А в России, где дачный сезон начинается с рассады в феврале на окнах и заканчивается глубокой осенью финальной закруткой банок, экотуризм пока вызывал скепсис.
Однако хозяева хутора «В сельской тиши» такими вопросами не заморачивались. Они долгое время владели довольно внушительным хозяйством и благополучно жили за его счет, поставляя окрестным магазинам фермерскую продукцию. Однажды хозяевам пришла в голову мысль сделать на своем хуторе гостиницу, и они приступили к задаче с энтузиазмом. Следы энтузиазма виднелись повсюду. Территория хорошо освещалась, а потому Тася отметила и телегу, превращенную в клумбу, и аутентичный колодец (кажется, действующий, а не декоративный) и расслышала доносящееся издалека лошадиное ржание. Основной дом был велик и прекрасен: двухэтажный, деревянный, с резьбой на ставнях. От него разбегались освещенные дорожки к небольшим домикам, также сдававшимся туристам.
Гостей встретила хозяйка, подтвердила бронирование и попросила документы. Тут Тася и узнала, что фамилия Алексея – Крапивин.
– Как у моего любимого детского писателя, – улыбнулась она.
– Не читал ни одной его книжки, – огорчил ее Алексей.
– Обязательно почитай, если не брезгуешь детской литературой.
– Я вообще в плане литературы не брезгливый.
К заявленному в бронировании коту хозяйка хутора отнеслась благосклонно, не забыв содрать за Мартина дополнительную плату. Оформив проживание, провела гостей в домик. Окончательно стемнело, и, как это всегда бывает после заката, запахи усилились, а цвета поблекли. Теперь повсюду властвовали оттенки черного и золотистого – от фонариков.
Дом оказался небольшим, с двумя спальнями и общей кухней. Себе Алексей выбрал комнату, где стоял раскладной диван, а Тасе досталась великолепная двуспальная кровать. Первым делом девушка выпустила из переноски Мартина, и тот, дождавшись свободы, бодрым скоком направился исследовать помещения. Тася проверила окна: закрыты, а те, которые открыты, оснащены антикомариными сетками. И комар не влетит, и кот не вылетит.
Комары, впрочем, успевали набиться в комнату, когда открывалась дверь на улицу, и тоненько зудели под потолком: потирали лапки в предвкушении пиршества. Хозяйка тут же воткнула в розетки фумигаторы, и зудение стало грустным.
– Я багаж принесу, – сказал Алексей, поставив на пол принесенный ящик с кошачьими ошейниками и канул в ночи, а Тася, подобно Мартину, исследовала домик. Часы с кукушкой показывали девять, и девять ромашек было на картине, висевшей над Тасиной кроватью. Сквозь приоткрытые окна тянуло сыростью. Наверняка рядом пруд.
Оставив Мартина осваиваться (куда он денется из закрытого домика!), Тася вышла на веранду. Тут стояло кресло-качалка, укрытое клетчатым пледом, и от этого уютного, растворяющегося в сгустившихся сумерках зрелища словно что-то приоткрылось в душе у Таси. Ей захотелось остановить мгновение, подобно Фаусту, только не заключая никакой сделки с дьяволом; поймать, растереть в ладонях, оставить навечно – или хотя бы пока живет бумага. Подвох состоял в том, что это все-таки была сделка с дьяволом. Но может, не сегодня?..
Тася сошла с веранды в объятия садовой темноты. Хозяйка сказала, сад простирается далеко, и осенью они делают яблочное вино, которое потом продают в бутылках с логотипом хутора. Сейчас яблони, почти невидимые в темноте (здесь фонари заканчивались, и дорожки можно было только угадывать), шелестели над Тасей замшевыми листьями, рассказывали ей что-то. Запах яблок ударил в нос; от тех, что еще висели на ветках, тянуло кислинкой, а от падалицы – сладковатым ощущением близкой смерти. Но это было не страшно, а хорошо.
Тасины глаза привыкли к темноте, и она уже различала очертания деревьев и смутные пятна кустов, видела свечение белых цветов на клумбах. Одна клумба была с вымахавшими почти в Тасин рост гладиолусами; эти «первосентябрьские» цветы, ей казалось, не пахли, но тут выяснилось, что они пахнут, и еще как! Наверное, есть разница между московскими гладиолусами, быстро срезанными для несчастных школьников, и этими свободными сельскими. Тася потрогала лепестки цветов и почувствовала, как на кончиках пальцев остается нежная пыльца.
– Колдовство фей, – пробормотала девушка.
Она всегда думала, что феи существуют. На долгое время Тася забыла о них, а сейчас они словно оказались рядом – невидимые для нее, потому что встречу с феей нужно заслужить, и при этом сигнализирующие о своем присутствии. Тася прислушалась. От гостиницы долетали еле слышные звуки музыки (там имелся ресторанчик, куда Алексей предлагал пойти поужинать), хлопнула дверца машины, кто-то негромко засмеялся… Сад же словно был окружен невидимой стеной, и в нем звуки привычного мира казались нереальными, а потом и вовсе исчезли. Тася позволила тишине надвинуться и обхватить ее.
Как давно не приходило это чувство. Тени в саду провалились в преисподнюю, ярче выделилась на горизонте сине-розовая полоса – закат еще не успел истаять окончательно и теперь выгнулся перламутровой раковиной. Яблоки зажглись звездами, и яблочная галактика приняла в себя Тасю окончательно, не желая отпускать. И дорожка, дорожка из желтого кирпича, ведущая к Изумрудному городу! У Таси нет Тотошки, но у нее на несколько дней есть кот Мартин, и может, с ним вместе тоже будет позволено пройти? Она усмехнулась: а Алексей кто тогда? Точно не Трусливый Лев и не Страшила, а значит – Железный Дровосек. Правда, у этого Дровосека есть сердце: алая звезда, пылающая под броней.