Мой Февраль

Ричмонд Беатрис

— Волнуюсь, — я улыбнулась, — но готова.

— Узнаю свою девочку, — он похлопал меня по руке. — Наша очередь.

Зазвучали фанфары. Гости встали, и развернулись к проходу. Мы сделали первый шаг… Потом второй… Звучал Вивальди, и его «Четыре сезона» добавляли сказочности происходящему. Но сказка на этом заканчивалась — Феб даже не пытался повернуться в мою сторону. Это меня поразило. Я смотрела на Бенджамина, мысленно прося его:

— Повернись. Просто повернись и посмотри на меня. Повернись…

И, где-то на середине нашего пути, он, наконец-то, развернулся.

Наши глаза встретились, и я чуть не отшарахнулась — его взгляд был потухшим и несчастным. Не так должен выглядеть жених на свадьбе. Совсем не так. Он как-то похудел и сник. «Неужели он настолько не хочет на мне жениться? Тогда зачем все это нужно было начинать?» — роилось у меня в голове. Наверное, это просто был порыв какой-то, и он уже миллион раз пожалел, что предложил такой выход из ситуации. К н и г о е д . н е т

Пока папа вел меня к алтарю, я изображала счастливую невесту, в то время, как у меня внутри все холодело шаг за шагом. Я приняла решение, и собиралась его озвучить, как только мы подойдем.

— Ты обещала фату, — проговорил Феб, после того, как папа передал мою руку ему.

— Она бы закрыла бант, — я улыбнулась, но думаю, что моя улыбка не очень то и получилась.

— Да, ты прекрасна сегодня, впрочем, как всегда, — очень тихо, почти беззвучно добавил Феб, вызывая у меня сомнение в реальности услышанного.

Мы повернулись к священнику, и только он начал свою речь, как я его остановила. Словно в кино.

— Одну минуточку, — мой голос вызвал смятение у гостей, и у Феба тоже. Я повернулась к нему, и, собрав все силы, сказала: — Если ты не хочешь на мне жениться, то не стоит этого делать.

Глаза мужчины распахнулись и потемнели, а лицо покрылось красными пятнами. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его остановила:

— Ты не рад сегодняшнему событию. Я не имею права тебя заставлять или требовать. Я приму любое твое решение. Правда.

Все гости замерли. Тишина была такая, что было слышно, как потрескивают свечи. Я не помню, дышала я или нет, и не представляю, с каким выражением лица смотрела на Феба. Мне было больно от того, что я потеряю его. Что он сейчас уйдет, оставив меня с моей любовью.

— Почему ты решила, что я не рад быть здесь? И что я захочу прервать церемонию? — я остолбенела. — Я хочу. Просто думаю, что ты не хочешь.

— Я хочу, — повторила я его слова.

— Или обязана? — я мотнула головой. — Точно?

— Абсолютно, — я попыталась улыбнуться.

— Продолжайте, — обратился Бенджамин к священнику и по церкви пронесся звук облегченного выдоха.

Феб не стал выглядеть счастливей или радостней. Но уже то, что он остался, порадовало меня. Пока не пришло время клятв.

— Только я произнесу клятву, — сказал он. — Бруклин заранее предупредила, что ей ближе математика, чем литература, — эти слова заставили меня немного покраснеть. — Моя клятва будет стара, как мир. Она принадлежит индейскому племени Апачи, но я взял на себя смелость ее переделать. Бруклин, — Феб взял меня за руки, и я подняла глаза. И практически была сбита с толку той любовью

и теплом, что они излучали, — Я клянусь, что теперь ты не будешь мокнуть под дождем, потому что я буду твоим укрытием. Теперь ты не почувствуешь холода, ибо я буду согревать тебя всю жизнь. Ты никогда не будешь одинока, потому что я твой спутник до конца жизни. Милая, теперь нас двое, но у нас одна жизнь впереди. Пусть красота окружает тебя впереди, потому что самое красивое, что я мог встретить в жизни стоит передо мной. Пусть счастье будет нашим спутником, и наши дни вместе будут добрыми и долгими на земле. Чтобы ни происходило — знай: я люблю тебя, малышка.

— Бенджамин, — у меня отобрало речь. Мне казалось, что я сейчас заплачу, но я и не заметила, как по щеке скатилась слеза, которую вытер Феб большим пальцем. Он взял в ладони мое лицо, и взглянул мне в глаза. И я сказала то, что меня мучило последние дни. — Как бы ты не отнесся к моим словам, знай — я тоже тебя люблю…

64

— Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту, — заключительные слова церемонии вызвали у меня очередную волну счастья. Теперь я миссис Феб, но это не столь важно. Самое главное — я жена Бенджамина. Мужчины, которого я люблю.

— Я хотел поднять фату, — недовольно пробурчал Феб, наклоняясь ко мне.

— Она бы уничтожила эффект появления, — улыбнулась я уже ему в губы. Поцелуй был нежный и сладкий, как сама любовь.

— Если бы ты шла в джинсах и футболке, я бы все равно восторгался тобой, — после поцелуя Бенджамин взял меня за руку, и повел к выходу из церкви. — Ты прекрасна в любом виде. Любимая.

Я растаяла от его слов. Мне никто и никогда не говорил этого слова. «Любимая». Тягучее и ароматное слово, словно весенний мед. Я шла по проходу, а слово шло за мной, как шлейф.

Потом была фотосессия на территории дома родителей Бенджамина. Я не переставала улыбаться и плавиться от касаний и поцелуев моего мужа. Он смотрел на меня так, будто видит впервые и не верит своему счастью.

— Скажи еще раз, — просил он, вгоняя меня в краску.

— Я люблю тебя, — повторяла я, прижимаясь к нему. Думаю, что фотографии получились что надо.

— А я тебя боготворю и обожаю, — повторял Феб, целуя меня.

Потом нас пригласили в огромный шатер. Внутри было тепло и уютно, и Алекс снова поразила мое воображение. Декор шатра перекликался с убранством церкви, только не было свечей.

— Алекс тебя разорила, — я, словно попала в шкатулку с драгоценностями. — Но здесь так красиво…

— Главное, что тебе нравится, — под аплодисменты мы вошли в шатер. Гости сидели за столиками на шесть человек, расставленных в хаотичном порядке. Столы, стены и потолок были украшены цветами. В стороне была фотозона из стены цветов. Воздух благоухал цветочными ароматам.

— Очень, — я улыбнулась. — Но как удалось найти шатер такого размера?

— Не знаю, самому интересно, — Бенджамин повел меня за наш столик, и помог сесть, учитывая все особенности моего платья. — Нужно крылышки не помять.