Мой герой
Шрифт:
– А тебе никогда не приходило в голову, что ты не любила ни Пола, ни Тома?
Застигнутая врасплох неожиданным вопросом, Бейли заморгала.
– Ну знаешь, это смешно. Я дала согласие на замужество с ними. Ни одна женщина не пойдет на такое без любви.
– Они оба расстались с тобой.
– Как любезно с твоей стороны напомнить мне об этом.
– Как бы то ни было, когда они сообщили о решении прервать отношения, ты не нашла ничего лучшего, как носиться со своей болью. Если бы ты любила, любила по-настоящему, ты сделала бы все возможное, чтобы удержать их. Однако ты не сделала ничего. Абсолютно ничего. Что еще мне остается думать?
– Откровенно говоря, мне наплевать, что ты будешь думать. Я знаю, что творилось у меня в сердце, и знаю, что любила их обоих. Что же удивительного в том, что я не хочу больше поддаваться чувствам? О помолвке не может быть и речи!
– Тогда выйди за меня сейчас, без всякой помолвки.
Сердце Бейли дрогнуло, затем упало куда-то к ногам.
– Я… я не уверена, что правильно тебя поняла.
– Ты все поняла. Помолвки тебя пугают. Я готов признать, что у тебя есть на то серьезные основания, но ты не должна уродовать из-за этого всю свою оставшуюся жизнь.
– Иными словами, миновать помолвку и броситься к алтарю, чтобы усыпить мой страх?
– Ты все время повторяешь, что отказываешься пройти еще через одну помолвку. Я могу понять тебя, – заявил он спокойно. – Рено [2] находится на расстоянии пары часов пути. – Он посмотрел на свои часы. – Завтра в это же время мы уже будем мужем и женой.
– О… Э… – Слова вертелись вихрем у нее в голове, никак не складываясь в связные мысли.
– Итак? – Паркер выжидающе смотрел на нее.
2
Город в Соединенных Штатах, где по законам штата очень упрощены брачные и разводные церемонии. Поэтому многие американцы оформляют свои разводы, а иногда и браки, в этом городе.
– Я… мы… Не думаю, что нам следует так поступать, Паркер. Твое предложение довольно… героическое, но совершенно неосуществимое.
– Почему? Мне кажется, это вполне логично.
– Ты подумал о том, что могут существовать другие факторы? Приходило ли тебе в голову, что я могу не любить тебя?
– Ты так сильно влюблена в меня, что даже не можешь размышлять логически, – заявил он с эгоистичной уверенностью.
– С чего ты взял?
– Все лежит на поверхности. Это видно по твоей реакции, по тому, как усердно ты стараешься убедить себя в безразличии ко мне. И в том, как ты отвечаешь на мои поцелуи. Сперва было сопротивление, затем постепенно появилась теплота, настороженность ослабла настолько, что я понял – ты получаешь от поцелуя такое же удовольствие, какое получаю я. Когда ты застонала, я понял все, что должен был понять.
Яркая краска залила щеки Бейли.
– Я не стонала, – горячо возразила она.
– Хочешь доказательств?
– Нет, – отступив на шаг, вскрикнула Бейли.
На лице Паркера появилась довольная улыбка.
– Я сожалею, искренне сожалею, но должна огорчить тебя, Паркер. Я считаю, что совершила бы ужасную ошибку с серьезными последствиями для нас обоих, если бы согласилась с твоим предложением.
Лицо Паркера помрачнело. Бейли не отводила от него взгляд; в глубине души она прекрасно понимала, что если на свете существовал мужчина, способный вернуть мир ее душе, то этим мужчиной был Паркер. Но ей предстояло еще самостоятельно пройти курс духовного излечения. А вскоре, может быть… Набравшись смелости, она прошептала:
– Не могли бы мы немного повременить?
Паркер просит ее стать его женой. Паркер Дейвидсон – вдвое, нет, втрое лучше, сильней, благородней, чем Пол и Том, вместе взятые. А она так напугана, что только заикается и дрожит как осиновый листок!
– Повременить, значит, – повторил он.
Поставив кружку с кофе на кухонную стойку, Паркер шагнул вперед и взял ее лицо в свои руки. Большими пальцами он нежно погладил щеки Бейли. Она смотрела на него, едва дыша. Тело затрепетало в сладостном предвкушении поцелуя, которого она так долго ждала.
Губы Паркера коснулись ее губ, двигаясь по ним медленно и искусно. Бейли затаила дыхание. Глубоко в горле возник стон – такой слабый, что был едва различим.
Но Паркер все-таки услыхал его и ответил, крепче заключив в свои объятия. Поцеловал ее второй раз, затем сразу отпустил и отвернулся.
Чтобы не упасть, Бейли была вынуждена схватиться за кухонную стойку.
– Зачем ты это сделал?
Медленно, очень медленно по его лицу распространилась улыбка.
– Чтобы помочь тебе решиться.
– Самое худшее во всем этом то, что я не написала ни одного слова за целую неделю, – пожаловалась Бейли, сидя на ковре своей гостиной и упершись подбородком в колени. Страницы рукописи были рассыпаны по полу. Макс, не проявлявший к ним никакого интереса, спал, как обычно, на принтере.
– За целую неделю?
В голосе Джо-Энн прозвучало недоверие. Даже на Рождество ни одна из них не отрывалась от творчества больше, чем на три дня.
– Я пыталась. Каждый вечер включаю компьютер, а затем сижу и тупо смотрю на экран. Самый худший случай творческого застоя, с которым я когда-либо сталкивалась. Я просто не могу заставить себя работать.
– Хмм, – протянула Джо-Энн, прислонившись к дивану. – И как раз неделя прошла со времени твоей последней встречи с Паркером. Мне кажется, эти два обстоятельства как-то связаны друг с другом.
– Связаны, – прошептала Бейли несчастным голосом.
Джо-Энн ничего нового ей не сообщила. По меньшей мере двенадцать раз на дню она переживала тот вечер в своей памяти.
– Ты так и не рассказала, что тогда случилось, – произнесла Джо-Энн, внимательно глядя на подругу.
У Бейли сдавило горло.
– Паркер всего лишь мой друг. И все.
– Ага, а коровы летают.
– Мой единственный интерес к Паркеру объясняется только тем, что он образцовый прототип Майкла, – промямлила Бейли в который раз, сама не понимая, кого хочет убедить – Джо-Энн или себя.
Паркер не давал знать о себе целую неделю. Ушел, согласившись на отсрочку, о которой она просила. Сказал, что поцелуй должен помочь ей решить, хочет ли она его.
Чего тут решать? Бейли давным-давно поняла, что хочет его, что он ей нужен, только, напуганная прошлым опытом, боялась, что его любовь к ней будет недолговечна. С Полом и Томом ничего не получилось, значит, такая участь может постичь ее и с Паркером. А если такое произойдет, ей уже не оправиться от боли.