Мой голос останется с вами.
Шрифт:
Я знал, как знала и вся семья, видевшая выражение моего лица, что второй перелом бедра будет для нее последним. Она умерла от застойной пневмонии, этой «спутницы пожилых женщин».
Любимым стихотворением моей матери было: «Дождливый день» Лонгфелло, из которого она цитировала следующие строки: «И в каждой жизни должен дождь пролиться. И будут дни, что мрачны и печальны».
Мои отец и мать радовались жизни полноценно, радовались всегда. Я стараюсь, чтобы мои пациенты вплетают в себя это мироощущение: «Наслаждайтесь и радуйтесь жизни, радуйтесь жизни полноценно». И чем больше чувства
Я не знаю, с чего этот студент решил, что я собираюсь умирать. Я как раз собираюсь отложить это.
Эриксон хотел превратить смерть в нечто, не вызывающее тревожности, и подчеркивал, что жизнь дается для того, чтобы жить. Его отец, говорит он, сажал фруктовые деревья в возрасте девяносто семи лет. Он был ориентирован на будущее. Его отец был активным человеком и умер, собираясь что-то сделать – он собирался взять свою шляпу и навестить людей. Джеффри Зайг считает, что его слова «я забыл свою шляпу» явились результатом неосознававшихся ощущений, что что-то происходит внутри головы.
Эриксон часто заканчивал эту историю, говоря, что его отец был прав, когда после четвертого инфаркта перестал «доверять» инфарктам вообще. Его отец умер в девяносто семь с половиной лет от кровоизлияния в мозг. Эриксон также разделял точку зрения своего отца, который считал болезни «частью того черствого хлеба, который дает нам жизнь». Каждый рацион неизбежно содержит какую-то часть грубой пищи, и Эриксон указывал, что солдаты, питающиеся по обоснованной врачами диете, хорошо знают, как важна эта грубая пища. Трагедии, болезни и смерть как раз и являются частью этого черствого хлеба, который дает нам жизнь.
В последние годы жизни Эриксон потратил много времени, чтобы подготовить окружающих к своему предстоящему уходу. Он не хотел, чтобы траур длился долго, и пускал в ход весь свой юмор и шутки, чтобы рассеять тревоги окружающих. Однажды он неправильно процитировал Теннисона, сказав: «И пусть у причалам не будет слез, когда мой корабль направится в море». О смерти он говорил открыто. Он и умер так же, как его отец, глядя в будущее. Он планировал вести занятия в следующий понедельник. Характерно, что не было ни похорон, ни погребенья. Его пепел был развеян с вершины горы Скво.
Последний комментарий Эриксона к этой истории звучал так: "Я не знаю, с чего этот студент решил, что я собираюсь умирать. Я как раз решил отложить это". Отложить что? Смерть? Или то, что пришло в голову студенту?
Когда мой отец убежал из дома, ему было шестнадцать лет. Он приколол к подушке записку, пошел на станцию, вытряс из кармана все медяки, которые сумел накопить и сказал: «Дайте мне билет до той станции, до которой хватит этих денег». А хватило их до маленькой сельской деревушки Бивер Дэм в штате Висконсин. Он шел по улице, разглядывая местных фермеров, некоторые из которых ехали верхом, а другие ехали на телегах, запряженных волами. Он подошел к фермеру с посеребренными сединой волосами, который вел волов, впряженных в телегу, и сказал: «Вы не хотите взять себе молодого сообразительного помощника на ферму?»
Мальчик сказал, что его зовут Чарли Роберте. Он сказал, что у него нет семьи,
По дороге домой фермер остановил телегу и сказал: «Ты подожди меня здесь. Я должен зайти к своему зятю». Из-за большого клена выглянула девочка в цветастом платьице, и Чарли спросил: «Ты чья?» – «Папина». – спокойно ответила девочка. Он сказал: «А теперь ты будешь моя».
Когда семь лет спустя мой отец сделал ей официальное предложение, моя мать порылась у себя в кармане и протянула ему маленькую рукавичку, потому что в этой местности отказ от предложения люди называли «дать парню рукавицу». Отец вышел из дома. Он не мог спать всю ночь, и на следующее утро он снова подошел к моей матери и сказал: «Я не просил у тебя рукавицу, мне нужна пара». Рукавичка была связана из шерсти, которую моя мать мыла, чесала и пряла, делая пряжу.
Она связала рукавичку, когда ей было семнадцать лет, а предложение о браке было сделано, когда ей было двадцать. Мой отец знал мою мать. Моя мать знала моего отца. И я работал учителем в той же самой школе, в которую когда-то ходила моя мать.
Отец Эриксона принял имя Чарли Роберте в шестнадцать лет, когда убежал из дома. Истории, которые Эриксон рассказывал о своем отце, показывают, что у его отца была жажда приключений, была уверенность в своих силах и способность пробивать себе дорогу, идя своим собственным путем. Последнее качество фигурирует во всех рассказах Эриксона о своей семье.
Смысл в данном случае заключается в том, что вы можете сосредоточиться на цели, упорно идти за ней и не принимать «нет» в качестве ответа. Конечно, вы должны делать все необходимое для достижения цели. Эриксон обходит молчанием тот факт, что Чарли Роберте работал на своего будущего тестя несколько лет. И в других рассказах награда тоже не достается просто потому, что вы упорны и настойчивы, Должна быть принята правильная стратегия, и образ ваших действий должен быть ценим обществом, на которое вы хотите произвести впечатление.
Но даже и тогда, как указывает Эриксон, вы не можете выиграть все.
Когда мы только что поженились, моя жена спросила мою мать: «Когда вы с отцом расходитесь во мнениях, что происходит?»
Мать сказала: «Я свободно высказываю свое мнение и замолкаю».
Тогда мама пошла во двор и спросила моего отца: "Что вы делали, когда расходились с матерью во мнениях? "
И мой отец сказал: «Я говорил, что считал нужным сказать и замолкал».
Бетти спросила: «А что было дальше?» Мой отец сказал: «Кто-то из нас уступал. У нас всегда так было».
Родители Эриксона были женаты почти семьдесят пять лет. Очевидно, что гармония их совместной жизни была достигнута на основе взаимного уважения, их главным принципом было не навязывать своего мнения.
Кристи сказала мне: "Ты сам пробивал себе дорогу в медицинском колледже. Конечно, это было сложнее, потому что ты был калекой. Я моложе, чем ты был тогда, и я собираюсь пробивать себе дорогу в колледже сама".