Мой город 5. Инвалид

Боррони Дмитрий Георгиевич

–Не знаю для кого как? – строго сказала Вероник Васильевна. – А для Вас я Вероника Васильевна. – затем она подчеркнула. – Прошу запомнить.

Марья побледнела. Ей было стыдно что она назвала эту женщину, юбкой. Это всего лишь сленг, и ничего больше. Молодежный сленг, который зародился еще в конце восьмидесятых, или раньше? Кто знает? Марья извинилась, а затем представилась:

–Меня зовут Марья, а эта… – она хотела представить свою подругу Лику, но той не было намести. Марья подумала, что Лика куда-то ушла, и она здесь, не по далека.

Вероника Васильевна поинтересовалась:

–А эта? Что?

–Ничего. – весело ответила Марья. – Очевидно свежий

воздух ударил мне в голову. – сказала она. – Вот и все думаю, что я не одна.

–Ясно. – ответила Вероника Васильевна. Затем она снова напомнила свое имя и представила спутниц. – Эта сидящая в кресле милая девушка, Лена, а эта ее подруга, Вера.

ВЕРА: – Очень приятно.

ЛЕНА: – Очень приятно.

МАРЬЯ: – Мне тоже.

Марья предложила женщинам сесть на скамейку, и сев, женщины разговорились. Они говорили обо всем, в том числе и о том, как они дошли до такой жизни. Каждая из них рассказала свою историю. Лена и Вера рассказали о докторе Зенькове, и о том препарате который стал их пропуском к наркотикам. Марья рассказала о том, как она потеряла ноги. О том, что ее друзья погибли, а она осталась беременной. Выслушав рассказ Марьи, Вероника Васильевна с горечью сказала:

–Что ни говори, но за свою беспечность всегда надо платить. – она тяжело вздохнула, и добавила. – Жаль, что порой беспечность приводит к непоправимым результатом, порой трагичным.

Марья поинтересовалась:

–О чем это Вы?

–Об этом. – сказала Вероника Васильевна. – О том что сейчас уже поздно искать виновного, результат налицо. – затем она добавила. – Теперь только кресло-инвалида – это удел всех, кто относиться беспечно к своей жизни.

–Вы правы. – согласилась Лена. – Мы не понимаем порой что за свою беспечность порой приходится расплачиваться, а когда понимаем уже поздно.

–Да, – задумчиво ответила Марья. – беспечность никогда не была ненаказуемой.

Вероника Васильевна посмотрела на часы.

Лена поинтересовалась:

–Который час?

–Половина шестого.

–Нам пора. – сказала Лена. – скоро стемнеет, а нам еще домой надо как-то добраться.

–Да. – согласилась Вера. – Пора домой.

Вероника Васильевна поинтересовалась:

–Вы здесь одна?

–Нет. – ответила Марья. – Со мной подруга.

Попрощавшись три женщины ушли, оставив Марью сидеть у скамейки в инвалидном кресле.

В этот момент появилась Лика с пакетом-сумкой в руке. Она как и раньше сидела на скамейке рядом с Марьей, а пакет-сумка лежала рядом.

Увидев Лику, Марья сказала:

–Я не заметила как Вы вернулись.

–Я никуда и не уходила. – ответила Лика. – Была здесь, недалеко. – она показала левой рукой вдаль. – Он у той палатке.

Марья посмотрела вдаль, туда куда показывала рукой Лика, и увидела стоящую неподалеку палатку, у которой стоял народ. Марья поинтересовалась:

–Что там продают?

–Воду и булочки. – Лика достала из пакета-сумке булочку, и протянув ее Марьи, поинтересовалась:

–Будите?

Марья взяла булочку, и поблагодарив подругу, поинтересовалась:

–Попить что-нибудь есть?

–Простая вода.

–Хорошо, давайте. – поспешно ответила Марья, добавив. – Пить хочется очень.

Лика дала Марьи воду, и та открыв ее тотчас принялась пить. Она пила ее с жаждой. Казалось что Марья не пила целую неделю, а затем она увидела следующее.

Глава-7

В парке

Итак, Лика дала Марьи воду, и та открыв ее тотчас принялась пить. Она пила ее с жаждой. Казалось что Марья не пила целую неделю, а затем она увидела следующее. На парк опустилась тьма. Все вокруг стало темным-темно. Ничего не было нигде видно. Какой-то страх и полная опустошенность чувствовалось из темноты. Но вот включились фонарные фонари, и на дорогу упал тусклый свет. Марья посмотрела вокруг, все было в полумраке, и лишь вдали у палатки скопилось множество народа. Они стояли в очереди и что-то покупали. Затем они направились по дороге к скамейке, где сидела Лика, и Марья. Приближаясь все ближе и ближе, Марья видела их, но не могла понять, кто они такие. Казалось что они были совсем из другого времени. И ни то что из другого времени, из другой эпохи. Мужчины так же как и женщины, были одеты в костюмы и фраки восемнадцатого – девятнадцатого века. Кто-то в руке держал трость, кто-то зонтик.

Марья недоуменно посмотрела на Лику, и увидев что та смотрит на нее, поинтересовалась:

–Что происходит?

На лице обеих женщин читалось недоуменное удивление.

–Не знаю. – ответила Лика, и посмотрев на проходящих мимо людей, предположила. – Очевидно это из-за пирожков и воды которые мы съели.

–Наверное я сплю. – предположила Марья. – И сейчас Вы и все эти люди снятся мне.

–Возможно это так оно и есть. – согласилась Лика, и предположила. – Я даже готова допустить, что мы обе спим, но почему нам тогда сниться одно и то же? – не понимала Лика. – Почему?

Марья растерянно пожала плечами.

–Сама не знаю, почему?

В этот самый момент к скамейке подошла какая-то женщина, и села. Женщины посмотрели на нее, и Марья тотчас признала в ней свою сестру, Олесю Анастасиевну. Она посмотрела на сестру, и сказала:

–Это я, Олеся. – грустная женщина с потерянным лицом. Впрочем лицо как таковое у нее было, но оно было безрадостным, унылом, потерянным. Мы никогда не задумываемся над тем, что вообще такое, потерянное лицо? Для кого-то это сравнимо с честью. Для кого-то с долгом. Для иных упасть в глазах общество. Они так стремиться ввысь, что даже не замечают, что, по сути, они уже внизу. Они не существуют по их неверному мнению, что они потеряли лицо, ударили в грязь так сказать. Может быть по-своему они и правы. Но все же, что есть выражение, потерянный вид, и выражение потерять лицо? Они кажутся разными, но, по сути, это одно и то же. Разница лишь в том, что выражение потерять лицо это попросту лишь утратить доверия коллег или семьи, а выражение ударить в грязь это значить сделать какой либо поступок который будет до того неприличен, что вам скажут эти слова, и вы потеряете лицо, то есть вы перестанете существовать как личность в их глазах. Что касается Олеси Анастасиевны, то выражение потерять лицо, для нее было заключено в следующем. Она потеряла ребенка, и теперь зная что ее дочь у ее матери, а та могла сделать с ним что угодно, а защитить его она не могла. Это и значило для нее, потерянное лицо. Она сказала:

–Моя дочь в опасности. – затем она добавила. – Ее наша мать хочет отдать ее на попечение государству. – затем она жалобно, словно прося о помощи, произнесла. – Спасите мою дочь, Диану. Так я ее назвала по имени. Подайте заявление в службу опеки. Не дайте Клавдии Ивановне сделать задуманное.

Не зная что и сказать, Марья сказала лишь одно:

–У меня есть такая мысль, но кто мне ее доверит? Ведь я – инвалид.

Тут Лика спросила:

–А Лика, она сможет помочь?

–Не знаю. – ответила Марья, и посмотрев на Лику, спросила, поможете?