Мой итальянец
Шрифт:
– И?… – поторопила его она.
– В этот момент, когда я понял, что ты могла умереть, рожая моего ребенка, а меня даже не было рядом с тобой, я понял то, о чем и не подозревал, – что я тебя безумно люблю.
– Значит, ты не любил меня, когда мы женились, – грустно пробормотала она себе под нос, но Джанфранко услышал.
– Я не знал, что такое любовь, – поспешно сказал он и, схватив за узкие плечи, повернул ее лицом к себе. – Хочешь знать правду? – Его темные глаза сверкнули. – Пожалуйста. Я встретил тебя, яркую, красивую девушку, и возжелал. Потом, из-за глупого недоразумения с моим именем, я потерял тебя. С моей гордостью и высокомерием, я поклялся, что не стану бегать
Келли улыбнулась, подумав о его высокомерии.
– Бедняжка.
Но его слова дали ей первый лучик надежды.
– Да. – Он поморщился. – Даже когда я узнал, что ты беременна, и начал искать тебя, мысль о браке не приходила мне в голову. Но в ту же минуту, как увидел тебя снова, неожиданно для себя самого я предложил тебе выйти за меня замуж. Я был поражен этим не меньше тебя. Я убеждал себя в том, что это было разумно. Моя мать мечтала о том, чтобы я женился и подарил ей наследника, так почему бы и нет?
– Не уверена, что мне надо об этом знать, – оборвала его Келли.
– Ты хотела знать правду, вот и слушай, – заявил Джанфранко. – Мне приходила в голову мысль, что ты могла оказаться авантюристкой, а Оливия была в этом просто уверена, но мне было все равно. Возможно, я любил тебя уже тогда, но не понимал этого… или не хотел понимать… – добавил он с неосознанным самомнением. – Я знал только, что мне нужны ты и ребенок. Я перевез тебя в свой дом, разделил с тобой свою постель, и моя жизнь потекла во многом по тому же руслу, что и раньше. – Он передернул плечами, словно устыдившись того, что был недостаточно проницателен. – Вспоминаю, что я удивлялся тому, почему мои женатые друзья жаловались на то, что семейная жизнь ограничивает их свободу. Я такого не испытывал. Моя жизнь не изменилась ни на йоту, и у меня была дополнительная награда – я имел тебя в своей постели по ночам. Но тут ты стала жаловаться на Оливию, и мне пришлось раздваиваться в своих родственных чувствах.
– Она была твоей любовницей? – с болью спросила Келли. Он говорил, что полюбил ее, но только после рождения Анны Лу, и она не знала, как отнестись к этому.
– Нет, никогда. – Его пальцы сжали ее плечо. – Ты должна понять. Я был в море вместе с Альфредо в тот день, когда произошел несчастный случай. Он погиб, а я спасся, и с тех пор меня не покидает чувство вины. Я всегда думал, что все должно было случиться наоборот.
В ответ она выдохнула:
– О нет.
– Да, – возразил он с унылым видом. – Я отметал твои страхи насчет Оливии из-за собственного чувства вины и еще, честно говоря, винил во всем твои гормоны. Господи, да что я знал о беременных женщинах? Когда я должен был поддерживать тебя, я не оправдывал твоих ожиданий. Я сносил от этой женщины гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но в последний день, когда ты, по твоим словам, видела, как мы в объятиях друг друга плели заговор против тебя, клянусь жизнью нашей дочери, все было совсем по-другому.
Келли едва не задохнулась. Клясться жизнью Анны Лу! Да, должно быть, он говорит правду.
– Так что же тогда это было? – настойчиво спросила Келли. Ей надо было это выяснить прежде, чем она позволит разгореться в своем сердце крошечному пламени надежды.
– Она знала, что ты уехала к врачу, знала, что я собирался увезти тебя отдохнуть, и бросилась ко мне со словами о том, как сильно она любит меня, и с вопросом, когда мы сможем пожениться. Я пришел в ужас – у меня никогда не было такого намерения. Только тогда я наконец понял, что она очень больна. Я попытался успокоить ее, но она заявила, что нам придется подождать, пока ты родишь мальчика. И я обнял ее, успокаивая после того, как сказал, что она говорит чепуху и что я не собираюсь больше иметь детей.
Келли открыла было рот, но Джанфранко сурово, продолжал:
– Оливия снова попала в психиатрическую лечебницу через две недели после твоего отъезда. Теперь она поправилась. Человек, за которого Оливия вышла замуж, – вдовец с тремя детьми. Она получила то, что хотела. В отличие от меня. Из-за своей собственной слепоты и гордости я потерял тебя и нашего ребенка. И это возвращает меня к настоящему моменту. – Он наклонил свою темноволосую голову и поцеловал ее, потом слегка отстранился. Красные пятна горели на его скулах. – Я слишком сильно люблю тебя, Келли, – произнес он страдальческим голосом. – Я не могу позволить тебе рисковать, рожая еще одного ребенка. Я не смогу жить без тебя.
Она пристально посмотрела на него и увидела в его темных глазах любовь и страдание. Она больше не сомневалась в его искренности: Джанфранко действительно любит ее.
Мир вдруг стал прекрасным для Келли, и ее переполнили надежда и счастье. С сияющими сини-ми глазами она сказала:
– Я тоже люблю тебя, но ты ненормальный, Джанфранко.
– Ненормальный! – воскликнул он и, посадив ее к себе на колени, добавил: – Ненормальный от любви. Но, как твой муж, я должен защищать тебя от тебя самой, – серьезно сказал он. – Больше никаких детей.
Келли свернулась калачиком на его коленях и обняла его одной рукой за плечи. Она знала, что должна убедить его в беспочвенности его страхов.
– Ты не можешь остановить меня. – Она прижала палец к его губам, не давая ему возразить. – Но ты ошибаешься. Нет никакого риска. Я рискую не больше, чем рискует каждая беременная женщина в мире. – Она взяла его за руку. – Я – не моя мать. Она умерла от осложнений, потому что, хотя ей было сорок два года и она подвергала себя риску, она настояла на том, чтобы рожать дома. Ребенок родился с пуповиной, обвивавшей его шейку, мертвый. Акушерка сделала все, что смогла, но, когда у моей матери открылось кровотечение, потребовалось два часа, чтобы доставить ее в больницу.
– Какое безумие со стороны твоего отца позволить ей остаться дома, – проговорил Джанфранко со своей типичной самоуверенностью.
Именно так и сказал Том. – Келли почувствовала, как Джанфранко напрягся при упоминании о Томе. – Том был всю жизнь другом моей мамы, они воспитывались в одном детском доме и были любовниками в юности. Потом Том ушел в плаванье, а когда вернулся обратно, моя мама была уже замужем за моим отцом. Том был мне как дядя, друг семьи. Время от времени он появлялся с кучей подарков. Но после смерти мамы он разругался с моим отцом – обвинил его в смерти мамы, – и мы больше не видели его. Но я всегда хранила его адрес.
Она увидела в глазах Джанфранко облегчение.
– Ничего удивительного, что мои детективы не могли найти тебя. Никакой родни, никаких контактов с самых детских лет. – Он покачал темноволосой головой, заглянув в ее лицо, крепче обнял ее за талию и прижал к себе. – Ты подвергала себя опасности, разыскивая его, – серьезно сказал он со странным выражением в темных глазах. – Он мог оказаться бывшим убийцей или еще кем-нибудь.
– Вечно тебя мучают сомнения, – поддразнила его Келли с улыбкой. – Тем не менее я больше никого не знала, – просто ответила она. – Он никогда не был моим любовником. – Ей все еще было больно оттого, что Джанфранко думал о ней так плохо. – У меня никогда не было любовников.