Мой ласковый и нежный киборг
Шрифт:
«Мозг поврежден настолько, что восстановить его уже не удастся…» – сказал нейрохирург, снимая перчатки, в тот страшный день, когда она пришла навестить возлюбленного в последний раз. Эти слова похоронили последнюю надежду. И даже нанятая отцом команда нейрофизиологов не смогла её возродить: «Не всё потеряно, ведутся активные разработки в области нейрогенеза… Мы сделаем все, что в наших силах».
Временами Светлане казалось, что она выплакала все слёзы, и теперь рыдала её душа, а глаза оставались сухими. Чем больше проходило времени со дня аварии, тем острее становилось желание прекратить это мучительное существование. Она никогда больше не сможет ощутить жар его объятий, не испытает восторга от близости… Владислава больше нет…
Постепенно смешалось время суток, ночами Светлана ходила по дому, спотыкаясь и натыкаясь на стены, днём спала, сутками забывая поесть. Вот и сейчас мозг даже не пытался определить, утро сейчас или вечер. С потолка лился рассеянный свет. Окна были наглухо забраны шторами.
– Выпей, дорогая, – отец заботливо протянул ей стакан с водой.
«Наверняка со снотворным, – подсказал усталый мозг, – чтобы опять пришли эти сумасшедшие сны».
Светлана молча уткнулась лицом в подушку, думая лишь о том, что зря поддалась уговорам отца пообщаться с ним. Уже долгое время она никого не впускала в свой дом. Не хотела, чтобы видели её такой: угасающей, потерявшей интерес к жизни. Выходила лишь для того, чтобы забрать доставленные продукты, и вновь включала защиту дома. Режим «privacy-5» не позволял даже приближаться к периметру, за нарушителями выезжала служба безопасности. Последний раз по вызову приехали за Лариным. С каким-то мрачным удовлетворением Светлана наблюдала с балкона, как Эдгара уводят «спасатели».
Он приезжал чаще остальных и подолгу стоял у ворот. Девушка всегда знала о его чувствах и игнорировала, потому что не хотела ссоры двух лучших друзей. Но именно сейчас возненавидела за то, что он жив-здоров и продолжает её любить, за то, что может её видеть и слышать хоть каждый день, обнимать, дарить цветы, сочувствовать и вытирать слёзы. А того, с кем она существовала как одно целое, больше нет. У них с Владом будто было одно тело на двоих, они не расставались и не знали, что такое разлука или ссора…
– Ты должна это выпить, Света, – прозвучал напряжённый голос отца, – и я расскажу последние новости. Они могут тебя взволновать.
Как же он ошибался… Теперь ничто не могло её взволновать. В душе – пустота и холод. Собственная судьба была совершенно безразлична Светлане. Владислава больше нет… Она, по сути, тоже мертва. Разница лишь в том, что у неё пока есть плоть.
Словно со стороны она видела себя, лежавшей на любимом бежевом диванчике Владислава, закутанной в тёплый плед. И заросшее лицо отца, сидевшего рядом.
– Это всего лишь успокоительное, не снотворное. Выпей, дочка…
«Он никогда раньше не носил бороды, – отстранённо подумала Светлана, прежде чем взять стакан из рук отца. – И волосы у него совсем поседели, а брови пока ещё чёрные».
– …Вот так, молодец. Совсем скоро всё изменится. Ты снова будешь счастлива, девочка моя. – Зачем отец это говорит? Неужели не понимает, что для неё всё кончено? – Помнишь, что нам обещали нейрофизиологи два месяца назад?..
Ещё бы она могла забыть. Пустые обещания. С тех пор не было никаких известий… Молодая женщина повернула голову и встретилась взглядом с чёрными, лихорадочно блестевшими глазами отца.
– …Я не говорил тебе, что Владислава перевезли в «TillaClinic»?
Она подскочила на диване, словно очнувшись от тяжёлого сна. Выпавший из руки стакан с водой грохнулся на пол и разбился.
– Что ты такое говоришь? – Светлана сбросила плед на путавшегося в ногах робота-уборщика и придвинулась к отцу. Ещё месяц назад Владислава собирались отключать от системы жизнеобеспечения, но не получили согласия. – Зачем понадобилось везти его в США?
– Ты же знаешь, там живёт мать Владислава, это её желание. Но не это главное, дочка, – отец перехватил руки Светланы и крепко их сжал, – произошло чудо! Врачи сделали невозможное: восстановили функции мозга, поставили биопочки и нарастили печень. Владислав хоть и многого не помнит, но быстро выздоравливает и скоро вернётся к тебе!
Поправляется… Жив…
Прижавшись лбом к холодному стеклу и всматриваясь в туманную даль, Светлана повторяла это себе как спасительную мантру.
«Жив!» – выстукивало её сердце.
«Жив!» – шептали губы.
Как же она благодарна Создателю за то, что он воскресил любимого из мёртвых! Но как теперь оправдаться перед ним за то, что потеряла надежду? «Потерять можно только жизнь, а для остального всегда есть надежда…» – разве это не слова Владислава? Почему она вспомнила об этом только сейчас, накануне встречи?
Теперь в памяти воскресала каждая мелочь, всплывало каждое слово, сказанное им давным-давно. Да и сама она будто воскресла из мёртвых спустя эти бесконечные семьдесят пять дней, проведенные в аду.
«Вернётся к тебе, вернётся…» – звучали слова в такт бьющемуся сердцу. Совсем скоро она увидит возлюбленного, услышит ласковый голос, от которого всегда сжималось всё внутри, увидит синие, как летнее небо, глаза…
Отец положил руки на плечи девушки и слегка их помассировал, желая успокоить.
– Самолёт только приземлился. Почему бы тебе не присесть?
Светлана легонько ударила кулаком по стеклу.
– Я должна была встречать их в аэропорту! Какие-то странные условия, не понимаю…
Отец развернул её лицом к себе.
– Помнишь, что я говорил? У Владислава отсутствует часть головного мозга, некоторым простым вещам ему нужно учиться заново. Но он помнит главное: тебя. Твоё имя было первым, что он произнёс, когда смог говорить. Врачи уверены, что память к нему вернётся… Для этого нужно только время… – Светлана тяжело сглотнула. Вдруг он ничего не помнит, кроме её имени? – …Именно поэтому встречу лучше провести в знакомой ему обстановке.
Молодая женщина сжала пальцы так, что ногти впились в ладони.
– Если бы мне сообщили сразу же, как только он очнулся, я бы сразу вылетела в США!
– Знаю, – отец убрал ладони с её плеч и мягко улыбнулся. – Всё произошло довольно быстро.
– Это дело рук Мариславы. Не захотела, чтобы я туда приехала, – Светлана до боли закусила губу. – Она терпеть меня не может. На сына ей с детства наплевать, смоталась в Америку, оставив его с двоюродной бабкой, а сейчас проснулась материнская забота…