Мой Лигр
Шрифт:
— Что? В чём дело?
— Мне нужна помощь! Помогите, пожалуйста! — с отчаянием в голосе. — Господин Рудольф Савинский содержит нелегальный цирк, в котором мучает зверей. А ещё он угрожает людям, шантажирует, принуждает к работе и обращается с ними как с рабами. Я могу лично подтвердить. Я — жертва.
Быстро задрала майку до уровня пупка и продемонстрировала огромный синяк под левым подреберьем. А затем отдернула вниз горловину футболки, чтобы показать ещё один и следы от пальцев на шее, разбитую губу, и напоследок потёрла ладошкой огромное уродливое
Жирный хряк недовольно постучал надкусанным карандашом по столу, призадумался, а затем ответил:
— Я понял, гражданочка. Не паникуйте. Разберемся. Пройдемте со мной.
— Зачем? Куда? — с опаской и недоверием в поведении.
— Рапорт, конечно же, составлять.
Мужчина в тёмно-синей форме повел меня какими-то тёмными коридорами вглубь участка. На ходу я рассказывала ему обо всех остальных ужасах, которые чинил живодёр, как вдруг полицейский с силой схватил меня за локоть и толкнул в первую попавшуюся дверь:
— Да закрой ты уже свой рот, дура! Бесишь! Раздражает это твое сопливое нытьё.
— Что, что? Как вы смеете?
Споткнувшись о порог комнаты, я полетела в темноту. Упала на пол. Всхлипнула от боли в раненой коленке.
— А если не заткнешься — выдеру. Как суку! Сначала в твой маленький дерзкий ротик, а затем и в персик. Но ты ведь, как я понял, собственность Савински? А мне, знаешь ли, дорог собственный член.
С яростью хлопнув дверью, полицейский исчез из вида. Щелчок замка, удаляющиеся шаги. Меня заперли. Это конец. Они здесь все купленные и продажные твари. Мамочки. Что же теперь со мной будет?
***
Не прошло и часа, как снаружи комнаты снова послышались шаги. На этот раз там, в коридоре, пронеслось будто бы целое стадо. Я знала, что это за стадо. Конечно же, бандиты. Я потратила час времени, чтобы отыскать хоть малейшую надежду на спасение, но тщетно. На окнах — решётки. Дверь — под замком. Мне не выбраться. Я, считай, уже нежилец.
Щелчок замка. В комнату ворвались три огромные фигуры. Злые, ворчащие, они размахивали кулаками и ругались матом, пока я сидела на полу, забившись в угол между окном и шкафом, и молила Боженьку о помиловании. Руби грубо схватил меня за шкирку, а Джейк огрел ладонью по ещё незажившей ране на лице и, взвалив моё обмякшее тело на плечо, вынес из участка.
— Спасибо за помощь. Вот награда от шефа, — это последняя фраза, которую я услышала прежде, чем потеряла сознание.
И ладно. Повезло. Сильно не били. Думала, прямо в полицейском участке живьём начнут сдирать с меня кожу, сошьют себе новые ботинки, а огрызки бросят в пасть монстру.
***
Я очнулась от резкой головной боли и ощущения жуткого, ну просто ужасного холода на полу, связанная по рукам и ногам, лёжа не левом боку в уже знакомой мрачной комнате, заставленной трупами несчастных животных. Эти взбесившиеся бабуины плеснули мне за шиворот ведро со льдом и водой, отчего я мигом пришла в чувство и протяжно застонала от боли и озноба.
— Босс, и что нам с ней делать? — эхом звучал голос Руби.
— Вы ведь с ней по-доброму. Выбор предоставили, — к беседе подключился Джейк.
— Можно я её выдеру? — эту фразу проклятые гиены рыкнули в один унисон.
— Заткнитесь оба, — от этого голоса я почувствовала, как мой пульс на несколько секунд перестал подавать признаки жизни.
Когда зрение более-менее восстановилось, я увидела главного гавнюка нашей страны. Он медленно расхаживал по кабинету, отстукивая чечётку своими эксклюзивными ботинками из змеиной кожи, а в зубах жевал дымящуюся сигару. Живодёр о чём-то сосредоточенно размышлял, не сводил с меня страшных, нелюдских глаз цвета тьмы. Выплюнув на дорогой лакированный пол бычок, Савински хрипло прорычал:
— Да, предательства я не прощаю. Кто предал раз, предаст и второй. И что мне с тобой делать, дурочка ты безголовая?
Застыл. Присел напротив меня на корточки и дыхнул едким дымом в лицо, вынуждая закашляться. Выждал паузу. А затем рявкнул:
— В клетку её. К Лигру. Пусть зверина поужинает.
***
— Нет, нет, нет! Пожалуйста, смилуйтесь, пощадите, — я кричала до крови в горле, рыдала кровавыми слезами и молила этих бессердечных нелюдей о пощаде. Но меня никто не слушал.
Никто мне не поможет. Никто не спасёт меня от страшной смерти. Никто. Здесь нет людей. Нет! Звери не те существа, что заперты в клетках, а те, кто их там запер.
Бандюганы тащили меня за волосы по асфальту и плевали на мои крики. А потом я услышала знакомый лязг двери. Почувствовала ужасный холод на коже, этот запах… крови, смерти, сырого мяса, что врывался в мои ноздри и травил изнутри хлеще яда. Затем я услышала урчащее дыхание. Совсем-совсем рядом.
Щелчок. Скрип двери. Толчок вперёд — и я лечу в объятия смерти.
— Приятного аппетита, чудище.
Глухой удар. Гаснет свет. Я забиваюсь в угол клетки, обхватываю себя руками и проживаю последние минуты жизни.
***
Они это сделали. Твари! Бросили меня в клетку к зверю и заперли там в темноте. Я боялась дышать. И двигаться. Сидела в углу вольера, обхватив себя руками, и невольно дрожала. А в жалком шаге от меня возвышалась огромная шерстяная гора, что переливалась золотистой пылью при лунном свете, проникающем сквозь отверстие в потолке. Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы запрокинуть голову назад до предела, чтобы увидеть конец этой мохнатой «горы».
Вот это да. Вблизи оно выглядит ещё больше. Чудовище спало. Ему меня сцапать — всё равно что глазом моргнуть. Протяни лапу и бери. Хотя что я для него? Кожа да кости. Невкусная и пресная, как выразились те проклятые отморозки. Интересно, сколько у меня есть времени, чтобы попрощаться с жизнью?
Так я просидела ещё какое-то время. Не двигалась, едва дышала. Всё смотрела и смотрела на громадину, не в силах побороть собственный страх и хлещущие через край эмоции. Моё тело ужасно ныло. Руки и ноги затекли. Я их вообще не чувствовала. А поменять позу боялась.