Мой любимый враг
Шрифт:
— Право же, дорогая, мне нисколько не интересны игры, в которые ты играла ребенком.
— А я думала, интересны — ведь ты и сам сыграл в эту игру десять дней назад!
Минуту он оставался неподвижным, потом бросил недокуренную сигарету в камин и повернулся к ней, заложив руки за спину.
— Хватит ходить вокруг да около, Джулия. Говори, на что ты намекаешь.
— Не притворяйся, что не понял. — Она уселась на диван, чтобы не было заметно, что у нее дрожат коленки. — Десять дней назад Найджел привел домой одного человека — пожилую женщину, которую ему надо было спрятать, пока она не понадобится ему в качестве свидетельницы на суде, который сейчас идет. Я предложила
Джулия замолчала и посмотрела на Конрада, но его лицо ничего не выражало.
— Продолжай, Джулия, ты явно не успокоишься, если не доведешь эту сцену до конца так, как тебе этого хочется.
— Хорошо. Кто-то узнал, где находится эта женщина. Единственный, кому это было нужно, — человек, который хотел заставить ее молчать. — Она посмотрела на него прямо и решительно. — Этот человек — ты.
Если она ожидала от него какой-нибудь определенной реакции, ее постигло разочарование: он расхохотался.
— Ну, будь я проклят! И вся эта мелодрама вела к этому?
— Запугать женщину до полубезумия — это не мелодрама, Конрад.
Уинстер сунул руку в карман и достал портсигар. Он предложил его Джулии, но та отрицательно покачала головой. Тогда он достал сигарету и не спеша закурил.
— Поскольку ты рассказала мне все так подробно, милая, может, ты объяснишь, как я узнал ее адрес?
— Я уже сказала тебе, что промокнула письмо, а потом и конверт чистой промокашкой. Отпечаток написанного оказался, должно быть, достаточно четким, так что его можно было прочесть, поднеся к зеркалу.
— Понятно. И ты считаешь, что это сделал я? Когда?
— Когда заехал за мной на следующий день. Ты вышел навстречу мне из гостиной, и я решила, что ты все время был там. Только сегодня утром я узнала от Хильды, что сначала она провела тебя в библиотеку. У тебя не было причин уходить оттуда, но когда ты увидел адрес, то решил, что будет удобнее, чтобы я нашла тебя в гостиной.
— Честное слово, Джулия, ну и фантазия же у тебя! Нехорошо с твоей стороны пытаться сделать меня героем мелодрамы, в которой я пока еще даже не разобрался. Может, ты скажешь мне, что произойдет в следующем действии, или я должен сам догадаться?
— Скажу, — ответила она негромко. — Я обращусь в полицию.
— И что ты скажешь? Что думаешь, опираясь на какую-то недоделанную игру, в которую играла в детстве, что я отправился в Экстон и довел Мэри Энсли до сумасшествия?
Джулия, как коршун, вцепилась в эти слова.
— Откуда ты знаешь, как ее зовут?
Он резко втянул в себя воздух, потом медленно выдохнул.
— Где-то прочел, что твой муж собирается…
— Не мог ты этого прочесть! — прервала она его. — Имя Мэри Энсли не упоминалось в газетах. Никогда!
Последовала долгая пауза. Затем Конрад швырнул сигарету в огонь и повернулся к ней:
— Ты наблюдательная женщина, Джулия. Я всегда знал, что ты необыкновенно красива, но никогда не думал, что ты так умна. Похоже, я тебя недооценивал. Настоящий маленький сыщик, а? Твой муж-юрист гордился тобой, когда ты рассказала ему, как разложила все по полочкам?
— Я ему еще ничего не сказала.
Едва Джулия произнесла эти слова, как поняла свою ошибку: лицо Уинстера осветилось торжеством.
— Тогда об этом знаем только ты да я? — сказал он. — Это не очень умно с твоей стороны, а?
— Не пытайся меня запугать, Конрад.
— Я не пытаюсь, милая моя. Я уже тебя испугал! Ты трусишь, Джулия, и правильно делаешь. Я мечтал жениться на тебе с того момента, как увидел тебя, но, когда речь идет о моей безопасности, я не дам — да, да, не дам — чувству помешать мне.
— Ты собираешься и меня довести до сумасшедшего дома?
— Нет. Ты не того пошиба, что Мэри Энсли. Насчет тебя у меня есть мысль получше. Фарнхэм знает, как ты была несчастна в последнее время, — что может быть естественней, чем твое решение покончить со всем этим? В твоей спальне есть балкон, не так ли? Я никогда не признавал балконов на верхних этажах — они могут быть опасны, особенно такие узенькие, как твой. И даже если бы не могло быть речи о самоубийстве, там легко может произойти несчастный случай. Знаешь, как это бывает: ты возвращаешься домой поздно вечером, решаешь подышать свежим воздухом, слишком сильно наклоняешься через перила, и… — Он сделал паузу, а потом мягко закончил: — Сама видишь, это будет совсем нетрудно.
Сердце Джулии билось так болезненно, что трудно было дышать. Где Найджел? Ведь он давно должен был получить сообщение от Сильвии! Но хотя она прислушивалась, надеясь услышать его шаги, дом был молчалив, как могила. А что, если Найджел не поверил в срочность ее просьбы? Если подумал, как и Сильвия, что это просто уловка, чтобы заставить его вернуться домой? «Боже мой, пожалуйста, — молилась она, — пусть он поскорее вернется! Поскорее… иначе будет слишком поздно».
Выйдя из зала суда, Найджел не мог и думать о возвращении в контору или домой. Он добился того, чтобы дело отложили на два дня, но продолжать работу казалось ему абсолютно бесперспективным. Если Мэри Энсли не сможет дать показания против Уинстера, ему потребуется не меньше полугода, чтобы добиться его осуждения.
Сев в машину, он решил уехать из Лондона. Может, подышав свежим воздухом за городом, он сможет рассуждать более здраво. Машинально он выбрал западное направление. Постепенно городские дома сменились зеленью, и он нажал на акселератор. Ветер свистел над капотом, вибрация двигателя пронизывала его тело. Он сосредоточенно вел машину почти целый час, потом остановил ее на пустынном проселке. Там он зажег сигарету и вернулся к мыслям, которые гнал от себя уже целые сутки.
После того как он обвинил Джулию в том, что она предала Мэри Энсли, он заставил себя не думать об этом. Это было довольно легко сделать, пока он был в суде, но теперь, когда он расслабился, стало невозможным. Он и сейчас ясно представлял, как она стояла перед ним накануне вечером. При его словах она словно окаменела, дивное лицо побледнело и выразило изумление. Когда же она выбежала из комнаты, его первой мыслью было последовать за ней и взять обратно свои слова, но слепая ярость остановила его. Он мог думать только о несчастной женщине, превратившейся в страдающее существо, к которому, возможно, уже никогда не вернется разум.
Весь день мысль о том, что, придя домой, он увидит Джулию, наполняла его ужасом. И импульсивно он решил навестить Сильвию. Ее образ светлым пятном сиял на темном горизонте его жизни. Ее радость от того, что она услышит его голос после нескольких недель молчания, была ему лестна, и, зная, что она его ждет, он развернул машину и поехал обратно в Лондон. Пока он решил не думать о Джулии, а когда его гнев уляжется, он сообразит, как быстро и без огласки добиться признания их брака недействительным. Какая глупая трата жизней, подумал он горько. Но из-за Мэри Энсли он не видел возможности этого избежать.