Мой муж вне закона
Шрифт:
Коденин (прим. автора – название является вымышленным). Характеристики, фармакологическая группа, противопоказания… Вот то, что нужно – применение!
Останавливаю свой взгляд на важных строчках и вчитываюсь. Применяется при болевых синдромах вследствие травмы, опухолевидных образованиях, почечных и печеночных коликах…
Тело слабеет, а из груди вырывается странный всхлип. Анализировать и трезво мыслить не получается. В голове такая каша, что кажется я не помню, как меня зовут. Нужно спросить обо всём
На ватных ногах возвращаюсь в спальню, где мы только что одичало занимались сексом и как раз застаю мужа, который в одном полотенце на бёдрах вышел из душа. Он высокий, сильный и невероятно красивый. Впрочем, как всегда. Влажные волосы, заостренные черты лица, чувственные губы и идеальное тело, на котором я судорожно пытаюсь найти следы травм.
– Нина…
Он замечает в моих руках таблетки. Лицо напрягается, между бровей залегает глубокая складка, а губы сжимаются в тонкую линию.
– Андрей, скажи, что у тебя проблемы с печенью или почками? Серьезные травмы? Ушибы?
Нервно смеюсь и опираюсь спиной о холодную стену, чтобы не упасть. Где-то внутри меня уже зреет правда. Суровая и не та, которую я хотела бы услышать. Та, что без предупреждения шарахнет меня с высоты об асфальт.
– Пожалуйста, скажи, что с тобой все нормально, - продолжаю дрожащими губами. – Скажи, что за эти минуты пока я гуглила информацию просто до невозможности себя накрутила…
В комнате повисает гробовое молчание. Андрей походит ближе, качает головой и нервно взъерошивает влажные волосы.
– У меня опухоль, Нина, - произносит негромко.
Он даже пытается улыбаться при этом, но глаза такие грустные, что хочется выть.
– Давно? – спрашиваю онемевшим языком.
– Узнал после смерти Леры.
– Ты поэтому улетал? На обследование?
Андрей кивает и останавливается в нескольких сантиметрах от меня. Осторожно касается моего лица, приподнимает подбородок, чтобы в глаза ему смотрела, а я почему-то вздрагиваю при этом и начинаю плакать. Мне стыдно за такую реакцию, но это происходит непроизвольно.
Слёзы катятся крупными горошинами, а в груди набухает болезненный ком, который мешает сделать вдох и выдох. Боже, у Андрея опухоль! Вот почему у него так часто болела голова.
– Не плачь, - просит особенно теплым голосом.
Андрей нежно поглаживает мою шею и внимательно смотрит за реакцией. Я отрицательно мотаю головой и начинаю ещё больше реветь. Слёзы жгут лицо, изо рта вырываются странные всхлипы, а моя нервная система летит в тартарары.
Глупая, нужно поддержать мужа и сказать, что мы справимся даже с этим, но сейчас мне так сильно хочется побыть слабой. Просто потому, что я чертовски устала.
– Ну почему? Почему так? Почему ты не сказал мне раньше, Андрей? – я обессиленно ударяю кулаками о его грудь и прижимаюсь ближе. Вдыхаю родной запах, трогаю теплую кожу ещё влажную после душа, обнимаю, целую и чувствую себя при этом абсолютно ненормальной.
– Не плачь, - просит Андрей.
– Слышишь меня? Не плачь… Маленькая, ты еще больше терзаешь мне душу.
Глава 40.
***
Прийти
– Я хочу пообщаться с сыном. Пожалуйста, давай без слёз и истерик. У нас ещё будет время объясниться.
– Хорошо, как скажешь, - соглашаюсь с его предложением и обнимаю себя руками за плечи.
Андрей открывает дверь и выходит из спальни. Я – следом за ним. По пятам. Потому что очень сильно боюсь без него остаться.
Муратов берёт на руки сына и с улыбкой на губах его приветствует. Прижимает крошечного Илюшку к груди, коротко целует в макушку. Он ведёт себя спокойно и невозмутимо, а у меня весь мир вверх дном переворачивается. Хочется выть. Хочется биться головой о стену. Хочется действовать немедленно и не терять ни секунды. Он должен жить. Мой муж обязательно должен жить, потому что он нам нужен.
– Нина, - вздыхает Андрей. – Прекрати смотреть на меня таким взглядом, словно я уже умираю. Не нужно никакой жалости.
– Извини…
– Я нормально себя чувствую. Я такой же, как и был раньше. Веришь мне?
Андрей купает сына, переодевает его в новую одежду и отдаёт, чтобы покормила. Мне ужасно стыдно, но я даже улыбнуться Илюше не могу! Чувства как будто атрофировались - я совершенно ничего не испытываю, потому что нахожусь в состоянии шока.
К счастью, сын ведёт себя словно паинька и сладко засыпает на руках, после чего Андрей забирает его себе, носит столбиком и через две минуты опускает в детскую кровать. Мы вновь можем разговаривать.
– Ты сказал, что узнал о диагнозе после смерти Леры.
– Да, прошло чуть больше трёх месяцев, - отвечает невозмутимо Андрей, сложив на груди руки.
Я продолжаю обездвижено сидеть на кровати, терзая нижнюю губу до крови. Только бы не заплакать и не завыть. Только бы не смотреть на мужа с жалостью.
– Почему ты не лечился?
– Не хотел, - отвечает прямо.
– Собрался пустить всё на самотёк?
– Типа того, - усмехается Андрей.
Я понимаю его чувства. Муратов только-только потерял дочь, утратил свой единственный смысл жизни, а тут болезнь… Словно гром среди ясного неба. Уверена, он воспринял диагноз вполне спокойно, словно так и должно было быть. Но сейчас-то всё изменилось. У него есть сын, который нуждается в отце и есть я, его жена, которая не представляет без него своей жизни.
– А сейчас? Почему ты не лечился сейчас?
– Я прошёл диагностику и планировал операцию, но у тебя начались роды. Сын, у которого под вопросом стоял не менее устрашающий диагноз, был у меня на первом месте.
Я поднимаюсь с кровати, подхожу к нему вплотную и обнимаю за плечи. Андрей меня целует: жестко и глубоко, фиксируя ладонью затылок и не давая ни единого шанса на отступление. Мне важно испытывать те самые эмоции, что были раньше, чтобы немного отойти от шока и попытаться трезво мыслить, но жалобный и неконтролируемый всхлип всё же вырывается из груди.