Мой муж — зомби
Шрифт:
— А ужин? Тут на целую армию наготовлено.
— И всё — с солью, — грустно вздохнул он и покрутил кружку, оценивая картинку. — Класс. Будет моя, пока я тут вынужденно прописался. Как там правильно… «Тренеры не играют»?
От его тоскливого вида я невольно ощутила укол вины: совсем забыла попросить Нину Аркадьевну приготовить какое-нибудь блюдо без соли. И тут же потрясённо моргнула, поражаясь самой себе — чтобы я, и вдруг ощутила себя виноватой? Сожаления — для хронических неудачников.
И всё же пришлось наудачу залезть в духовку, где ожидал часа десерт: три красиво зарумянившихся тарта с лесными ягодами. Бабулька расстаралась для такого
— Ну, тут соли быть не должно, — бормотнула я, с помощью прихватки вынув противень.
— Если ты предлагаешь мне в ближайшие недели есть одни сладости, то кажется, готовить придётся себе самому. Не впервой, — поворчал Матвей, однако пододвинутую ему тарелку с тартом взял.
Плеснув себе кипятка, вытащил из кармана джинсов маленький марлевый мешочек, наполненный какими-то травами, и сунул в кружку. По кухне пошёл цветочно-прелый запах, похожий с тем, который источали его сигареты. Я поморщилась и спешно положила себе индейки.
— Так выходит, тебе уже приходилось… поднимать зомби? Раз не впервой? — устроившись с ужином за барной стойкой, которой заканчивался ряд кухонных шкафов, решила я разбавить неуютную обстановку.
Иди в столовую было лень, и похоже, Матвей это разделял — усевшись напротив меня со своим непонятным чаем и тартом, он принялся уплетать еду, между дел пояснив:
— Приходилось. Но с куда более благородной целью, чем сейчас. В племени, рядом с которым я жил, порядки суровые: если отец семьи умирает, всех женщин, включая дочерей, тут же отдают замуж. От инфекции умер один работяга, у него остались жена и дочь-подросток. Их бы разлучили, и тогда они попросили меня временно поддержать жизнь в их отце и муже. Я согласился, и как только они собрали денег, чтобы перебраться подальше от местного вождя в Порто-Ново — закончил действие чар и похоронил беднягу сам.
Наверное, он ждал, что такой рассказ вызовет у меня восхищение, но я лишь поняла: похоже, он и впрямь жил в Бенине. Нарочно подобный бред не придумать. Прожевав кусочек восхитительно мягкой индейки, уточнила:
— И как долго ты держал ходячего мертвеца в прошлый раз?
— Около трёх недель. Но те женщины заботились о нём сами, — он шумно отхлебнул чаю и закусил тартом.
— Не понимаю. Ты же русский: и фамилия наша, и мордашка. Каким ветром тебя могло занести в Африку?
Невольно остановила взгляд на его предплечьях, испещрённых странной символикой. Вспомнив, как чёрточки, снежинки и кружки подсвечивались изнутри во время ритуала над Вадимом, заёрзала на высоком стуле. Это, определённо, самый дикий ужин с мужчиной, какой у меня был.
Матвей усмехнулся и вдруг задрал повыше рукав футболки, обнажая плечо. Вместо новых символов вуду там показалось куда более потускневшее тату: «A(II) Rh+».
— Так ты что, солдат? — удивлённо ахнула я: уж на кого, но на вояку он точно не был похож! Да и какие русские солдаты могли быть в Бенине?
— Нет, конечно, — закатил он глаза и сунул в рот последний кусочек тарта. — Я — врач. Точнее, хотел им быть, пока меня не забрал на службу Барон.
— А поподробнее?
— А поподробнее — когда мне было пятнадцать, мы с мамой уехали спасать третий мир от очередной их заразы с миссией Красного креста… Так и остались там, где были нужны. Духом и телом.
— А дальше? — я забыла жевать и ждала увлекательнейший рассказ про африканские племена, но Матвей вдруг отставил пустую тарелку и поднялся:
— У меня так от от одного сладкого задница слипнется… А дальше, как ты
— Не очень и хотелось, — недовольно протянула я: изобразить полное безразличие не вышло.
Найдя в недрах холодильника бутылку кефира и пару яблок, Матвей взял их вместе с чаем и удалился на второй этаж. Я задумчиво поковыряла свой ужин ещё немного, но неудовлетворённое любопытство напрочь отбило желание есть. С тоской подумала, что всё оставшееся содержимое кастрюль придётся смыть в унитаз — для Нины Аркадьевны надо сделать вид, будто ужинало ещё двое мужчин.
Что ж, остаётся надеяться, что метастазы добьют Владимира Сергеевича поскорее: от трёх недель в доме с чокнутым вудуистом и зомби я сама могу поехать головой.
Глава 7
Струящаяся насыщенно-синяя ткань облепляет тело как вторая кожа, высокий разрез демонстрирует стройность бёдер, классическая длина в пол — как обманка, обещающая целомудренность. Большие серебряные птицы-заколки на плече и тазовой косточке… И сверкающие туфли на умопомрачительном каблуке, компенсирующие средний рост.
Я идеальна. С голливудской улыбкой делаю шаг к лестнице, и вдруг чувствую, как за руку меня берёт Вадим. Поворачиваю к нему голову для дежурного поцелуя в щеку, но натыкаюсь на застывшее ледяное стекло в некогда голубых глазах.
— Что ты со мной сделала, стерва?! — громом раздаётся в ушах его вопль, и я с визгом отскакиваю от скалящегося зомби…
Бум! Бац! Кубарем качусь по ступеням, ловя на каждой болезненные удары.
Охнув, распахнула глаза, чтобы понять: всё это просто сон. Всё, кроме ушибленного об тумбу локтя и отбитой задницы: я умудрилась свалиться с кровати.
— Зашибись, — простонав от столь «приятного» пробуждения, потёрла слипшиеся веки. Среди прыгающих мушек всё ещё мелькал оскал Вадима и его перекошенное ненавистью лицо.
В спальне через задёрнутые шторы едва брезжил рассвет. Проснулась до будильника, поставленного на семь тридцать: нужно было успеть подготовиться к шоу импровизации до приезда Нины Аркадьевны. Сказать, что не выспалась — не сказать ничего, потому что для меня любое время до десяти утра считалось глубокой ночью.
Широко зевнув и поднявшись с пола, я прислушалась к дому: надеюсь, мой зомби-муженёк не сбежал? А то после полуночных ритуалов Матвея улететь подальше из этой клетки для канареек хотелось уже мне. Долго и нудно из спальни Вадима разносился ускоряющийся барабанный бой. Мало того, что не давал уснуть, так ещё и моё тело реагировало на звуки странно — учащалось сердцебиение, почти больно стуча по рёбрам и перехватывая дыхание.
Но лезть в дела бокора — себе дороже, уж это мне любезно поведал «Яндекс». До двух часов ночи я штудировала статьи про вуду, везде натыкаясь на противоречивую информацию. Сейчас в голове осталась лишь каша из бессмертных духов лоа, великого божества Бондье и ещё каких-то разукрашенных рож. Чётко поняла одно: если жрецы вуду владели лишь магией целительной и «светлой», то бокоры — искусством смерти во всех проявлениях. В африканских племенах, откуда вуду ушло и в американскую Луизиану, вовсе было принято особыми символами защищать дома от этих чёрных душ: добровольно их впускали лишь идиоты.