Шрифт:
– Ну, наконец-то! Васька перешагивая через две ступеньки, поднимался по лестнице на третий этаж. Конечно, ему лучше было бы вызвать лифт — сумку, которую он нес на плече, легкой нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Но, отдуваясь и на каждой лестничной площадке поудобнее устраивая ее на плече, Васька упорно тащился наверх — тренировал мышцы.
Наконец-то дед уехал в свой санаторий, что грозил сделать уже полтора года, и теперь в Васькином распоряжении образовалась неделя-другая для того, чтобы отдохнуть как следует перед экзаменами.
Родители,
К тому же Васька успел утром талантливо провести охмуреж первой степени:
– Ну, мам, ты хочешь, чтобы я девятый класс без тройбанов закончил? Чтобы в путягу не пошел? Ну? Так надо ребенку в тишине и спокойствии алгебру зубрить или нет?
И вот теперь, пыхтя и сопя, как паровоз, Васька тащил на третий этаж сумку, набитую продуктами и пепси-колой.
Дело было в том, что Васькины друганы уже давно подбивали Ваську на то, чтобы оттянуться как следует в квартире его деда. И вот час настал! Пробил! Сегодня вечером Васька собирался принять в трехкомнатных апартаментах деда пол класса и еще двух знакомых девчонок из соседней школы. А алгебра, что она, алгебра? Она две тысячи лет, между прочим, алгебра. Ждала раньше, подождет еще. Вот только сбросить напряжение, а потом…
Отдуваясь, Васька остановился перед дверью и опустил сумку на пол. Ее содержимое зашуршало и призывно звякнуло. Васька покосился на дверь соседки. Настучит — не настучит? Решив, что пенсионерка Анна Федоровна, которой кроме как присматривать за жизнью соседей делать особо было нечего, настучит деду обязательно, Васька стал отпирать квартиру.
Ну и пусть! В конце концов у него с дедом взаимопонимание еще то! Он же, уезжая, не давал наказа вечеринки не проводить. В карты играть, курить, вино пить со всей своей партийной прямотой не рекомендует. А насчет вечеринок разговоров никогда не было…
Васька открыл два сложных замка и, подмигнув маленькому красному огонечку, мерцавшему в микроскопической дырочке, просверленной в дверной коробке, быстро прошел в прихожую. Он бросил сумку на половик и, не разуваясь, направился к телефону.
Дед, вероятно, боялся за судьбу своей коллекции восточных редкостей и потому обзавелся спецсигнализацией, которая подключалась на милицейский пульт. Стоило кому-нибудь войти в квартиру и тут же не позвонить по секретному телефону и не назвать код, как уже через пять минут в прихожей объявлялись крепкие ребята в камуфляже.
Васька пододвинул к себе телефон.
– Алло, пост? — вежливо осведомился он. — Рига сто десять. Да, все в порядке.
Васька поставил сумку в кухне на табурет и принялся разбирать покупки. Ветчина, помидоры, огурцы, колбаса, шпроты, черный и белый хлеб, кокосы… И все ради чего? Оливки с перцем, кока-кола, лечо… А все ради того, чтобы пришла Ленка… Сыр, спрайт, салат… А она возьмет и не придет, с нее станется…
Тяжело вздохнув, Васька убрал покупки в холодильник и налил из двухлитровой бутыли в стакан кока-колы.
И ведь что за штука такая странная — любовь? Вот так живешь-живешь, горя не знаешь и вдруг — ба-бах! Она! Сердце прыгнет, как теннисный мячик. В груди словно тает большая сладкая карамель и…
Проглотив воду залпом, Васька пододвинул к себе телефон:
– Алло, Рентген? А Рентгена можно? То есть Мишу, я хотел сказать…
…И все, что занимало тебя в этом мире, проваливается в тартарары, и ничего уж не нужно больше — ни сидения на скамейке с приятелями, ни боевиков по видаку, ни компьютерных игрушек… Торчишь целый день, как Прометей прикованный, у телефона — а вдруг она позвонит? А вдруг позвонит?
– Рентген? Ну что — хата в порядке. Конечно, молоток. Я уже и жратвы накупил. Но пиво там — за вами. Обзвони всех, я пока в квартире приберусь. Куда идти, надеюсь, помнишь?
Но Ленка никогда не звонила. Да-а, не зря он прочитал как-то у одного классика: «Любовь — страшное дело, остерегайся!»
Вооружившись веником, Васька принялся за ковер в гостиной. Но сколько он ни мел, ни одной пылинки ему извлечь не удалось. Дед всегда был аккуратистом, и это было его слабым местом. Васька скептически оглядел протертые до блеска стекла в серванте и книжных шкафах, чистенький светлый паркет, аккуратный ворс ковра и с тоской подумал, как трудно будет после вечеринки привести это в соответствие. Но дело того стоило, потому что…
А вдруг она не придет?!
Васька остановился перед зеркалом и критически посмотрел на свое отражение. Русые взлохмаченные волосы, рыжеватые брови, длинные, почти девчоночьи ресницы, нос очень даже ничего. Глаза карие, каурые, как называл их дед. Подбородок мог бы быть, конечно, помужественней. А вот взгляд — забитой собаки, круги под глазами — тьфу! — до чего он дошел!
А вдруг она не придет?! Нет, не может такого быть. Рентген позвонит сейчас Кальсону, тот — Баксу, Бакс не преминет найти свою Кочерыжку, а Кочерыжка — самая близкая Ленкина подруга.
Потеряв надежду убить время до вечера с помощью уборки, Васька подошел к книжной полке. Стояли тут в основном книги по истории и искусству Средней Азии и Ближнего Востока, попадались тома на арабском. Один раз Васька нашел у деда какие-то старые кассеты и записал на них «Металлику». Что потом было! Оказалось, он стер запись проповедей какого-то жутко ученого дервиша…
Да, надо будет объяснить этим варварам — Баксу и Кальсону, что изразцы на стенах — это не то что плитка в ванной, — им чуть ли не тысяча лет. А кинжалы со стен надо, наверное, убрать. Еще надумают их в паркет метать…