Мой невероятный мужчина
Шрифт:
Ничем не выдав своего пробуждения, спешно отправляю мужчине волну умиротворения и довольства. Охотник мне необходим, нельзя допустить расставания. В одиночестве я в этом мире не выживу.
– Беспомощное и слабое… Но ведь и не оставишь… – смягчаясь, бурчит он, попав под моё влияние. – Вот посмеются надо мной: ушёл в долину смерти добыть трофеи, чтобы привлечь внимание женщины, а вернулся с… питомцем.
Прислушавшись к установившейся между нами связи, я распознаю чувство горечи. О каких трофеях речь? Пока я мало знаю, но одно очевидно – мне достался не самый счастливый и удачливый представитель местного
– Заделался нянькой. Сколько же можно спать? Откуда этот странный вид? Не знал, что здесь обитает такой… Да ещё настолько прожорливый. Или он наедается впрок, а затем может долго голодать?
Увы. В последнем я его точно разочарую. Мой бешеный метаболизм уже сделал своё дело – вчерашний обильный перекус остался в прошлом. Питательные вещества пошли на перестройку тела, желудок предательски пуст, а в горле вязко от жаркого воздуха. Как эти идарианцы тут выживают?!
– К чему мне эта обуза? – Даже с учётом моего влияния мужчину не отпускают сомнения. – Я должен хоть чего-то добиться. Приду с пустыми руками, и самая невзрачная простушка в мою сторону не посмотрит. Даже последним мужем меня никто не примет.
В моей душе рождаются сомнения: чего это охотник так сокрушается? Неужели такой опытный и бесстрашный мужчина может остаться одиноким? Или местные женщины так глупы?
– Сопит он тут, – тяжёлый вздох и сочувственный упрёк уже мне, вернее, тому неведомому полуразумному зверю, за которого он меня принимает. – Как ребёнок, в самом деле. То за считаные минуты сожрал целого боргха, то дрыхнет тут безо всякого страха. Проникся ко мне доверием? Как такого бросить?
Рука охотника в мимолётной ласке треплет моё ухо. Ну точно как питомца!
Мотнув головой, я чуть заметно подаюсь вперёд, сползая с плеча мужчины. Невольно поворачиваюсь к стене, где вчера нашлись капли воды. Пусть в меньшем количестве, но они на ней имеются и сегодня. Жажда тут же гонит меня вперёд. На четвереньках, по острым осколкам шкуры стеклянного монстра я ползу к желанной влаге, но, оказавшись у цели, пристыжённо замираю: действительно, веду себя не лучше зверя. Обернувшись к идарианцу, указываю подбородком на капли.
Охотник изумлённо приподнимает бровь, но понимает меня правильно. В один миг он оказывается рядом. Я же, наблюдая за ним, невольно сглатываю – пить хочется нестерпимо.
– Это тебе. – Слизав половину капель, мужчина показывает на оставшиеся пальцем, а затем и вовсе хватает меня за шкирку, намереваясь ткнуть носом в воду. Приходится взбрыкнуть, чтобы высвободиться. Послав охотнику гневный взгляд, я шустро собираю губами оставшуюся влагу. Её мало, но жажду всё равно утоляет. Непростая у них тут водица.
– Пора в путь, – бормочет себе под нос идарианец, – и так много времени потеряли. Вряд ли рядом есть ещё один боргх, они близко не селятся. Значит, нам необходимо добраться до озёр.
«Озёр»! Он сказал «озёр»! Звучит это слово немыслимо вдохновляюще. Я тут же вскакиваю на ноги, готовая следовать за нежданным спутником. Стараясь своим влиянием настроить его на оптимистичный лад, киваю: я согласна. Но идарианец не спешит. Присев возле обглоданного скелета, принимается вытягивать из-под него шкуру, усеянную прозрачными выростами-пластинками.
– Пригодится. Если не найдём у озера укрытия, чтобы восстановить силы, хотя бы скроемся под ней. Или ты можешь предложить что-то ещё?
Охотник смотрит на меня, очевидно вспомнив моё якобы здешнее место обитания. Приходится уставиться на него, недоумённо моргая.
– Откуда же ты тут взялся?..
Эх, я бы рассказала! Но он же меня не поймёт.
Впрочем, трудности взаимопонимания быстро уходят на второй план. Мой странный спаситель, накинув на меня кусок смрадно «благоухающей» шкуры, вдруг резко подпрыгивает вверх, обваливая утрамбованные прежним владельцем норы слои грунта. Песок течёт лавиной, словно только и ждал этого толчка. Не поэтому ли идарианец так спешил покинуть убежище? Знал, что без его привычного обитателя, массой тела вдавливающего песчинки друг в друга, полость быстро заполнится песком. Тем более мы нарушили целостность «потолка», спровоцировав начало разрушений.
Мои мысли скользят и перемешиваются, как песчинки в осыпающейся пирамиде, по которой упорно карабкается мой спутник, выбираясь наружу и волоча меня следом. Страшась подавиться песком, я отчаянно жмурюсь и прикрываю лицо ладонями. Даже палящие лучи местного алого солнца кажутся сейчас предпочтительнее смертоносного песочного душа.
Можно ли осуждать меня за то неописуемое облегчение и радость, что накрывает с головой, когда идарианец наконец-то выдёргивает меня на поверхность? Едва не плача от счастья, забыв про всякую осторожность, я кидаюсь к мужчине, обхватываю его руками за плечи и прижимаюсь щекой к одежде, раздвинув шкуру. Страх заставляет тело дрожать, а дыхание с хрипом вырываться из лёгких. Проклятое место!
– Ну, ну… – Не ожидавший такого порыва охотник растерянно гладит меня по всклокоченным, напрочь забитым песком тусклым волосам. Впрочем, скоро я осознаю, что это он пытается расправить на мне полупрозрачную шкурку на манер капюшона, чтобы спрятать от палящих лучей. – Чего ты так волнуешься? Не бывал прежде в норе боргха? И как же ты дожил тут до сегодняшнего дня?..
Буквально отодрав меня от себя, охотник недоумённо качает головой. И тут же, чуть встряхнув, тянет за собой. Я послушно бреду, на каждом шагу увязая в песке и придерживая полы импровизированного плаща.
Далеко уйти не удаётся. Вновь подводит тонкая подошва сандалий, и я, вместо того чтобы спокойно шагать, прыгаю с ноги на ногу, с трудом сдерживая шипение. Охотник оборачивается, и в его глазах я вижу недоумение.
– Что с тобой? Что за ритуальные пляски? Это танец призыва? Ты зовёшь на помощь?
Впору застонать, но я лишь падаю на колени, подоткнув под них кусок трофейной шкуры. Ни шагу дальше! Дайте мне сгинуть тут, не мучайте больше.
– Заморыш, ты хочешь прилечь?!
Идарианец смотрит на меня абсолютно круглыми глазами. Нависнув надо мной, он приподнимает свой капюшон, впервые позволяя полностью рассмотреть своё лицо. И я при слепящем дневном свете отчётливо вижу смуглую кожу, широкий, слегка приплюснутый нос, тугие завитки мелких кудряшек, вырывающиеся из-под кожаного ремешка и падающие на лоб. Они немного смягчают выражение мужского лица, утяжелённого громоздким подбородком. А ещё частично скрывают неровный розоватый шрам, рассекающий лоб.