Мой опасный возлюбленный
Шрифт:
— Да, но он знал, что укус не причинит тебе вреда, и полагал, что мне удастся стереть из твоей памяти воспоминание об этом эпизоде.
Она лишь фыркнула в ответ.
— Послушай, Инес. Если ты откажешься ехать со мной и не дашь мне шанса кое-что тебе объяснить, Бастьен обязательно кого-нибудь пришлет сюда, чтобы навести порядок.
Инес нахмурилась, глядя на дверь.
— Навести порядок?
— Да. Он пришлет сюда бессмертного, который сотрет случившееся из твоей памяти.
— То есть сделает то, что должен был сделать ты? — холодно спросила она.
– Да.
Охваченная страхом, граничащим с паникой, Инес дрожала. Помолчав секунду, она спросила:
— Ты не смог этого сделать.
— И это я тебе тоже объясню, но сейчас нас поджимает время. Надо ехать в аэропорт. Так что решай. Или мы ждем здесь, пока не придет тот, кто подчистит твою память, или ты едешь со мной, и твоя память останется в целости и сохранности.
Инес колебалась, не решаясь принять ни один из предложенных вариантов, и в этот момент Томас добавил:
— Если они сотрут твою память, то, вероятно, ты забудешь обо всем, начиная со дня твоего повышения. Ты вернешься на старое место работы и станешь такой, какой была до того, как тебя повысили и сделали вице-президентом.
— Что? — пронзительно вскрикнула Инес, придя в полное замешательство. Она не могла с уверенностью сказать, что хочет продолжить работу в «Аржено энтерпрайзис», но отказаться от всего, что было заработано за эти годы, не могла. То, что компания оказалась гнездом вампиров, а она попала в самую сердцевину этого гнезда, оптимизма не прибавляло. Но Инес проработала в компании семейства Аржено восемь лет, и именно с этой компанией были связаны ее самые серьезные успехи. Чтобы получить это повышение, ей пришлось чертовски много работать. Она совершенно забросила свою личную жизнь, ради работы отказываясь даже от самых легких и приятных увлечений. Она отдавала работе всю энергию и время, скрупулезно выстраивая свою карьеру и упорно карабкаясь по корпоративной лестнице к своему вице-президентству. Нет и еще раз нет! Слишком тяжело досталось ей это кресло, и слишком многим она вынуждена была пожертвовать, чтобы хотя бы не попытаться защитить эти восемь лет своей жизни.
— Итак, у тебя только два варианта, — вновь заговорил Томас. — Либо ты летишь со мной в Амстердам, и по дороге я тебе все объясняю, либо мы ждем Уайатта, который займется твоей памятью.
— Ну и пусть сотрет только воспоминание об укусе, — запротестовала Инес. — Он не станет...
— Он сотрет события нескольких последних месяцев, — заявил Томас. — Бастьен должен был рассказать тебе о нас перед твоим повышением, без этого он не имел права назначать тебя на столь высокую должность. Тебя вызвали в Нью-Йорк именно для того, чтобы посвятить в особенности нашей жизни. Если бы ты смогла принять эти особенности и согласилась держать их в секрете, получила бы повышение. В противном случае вся информация о нас была бы стерта и новой должности ты бы не получила. К сожалению... — Он помолчал несколько секунд и сухо продолжил: — В это время Бастьен проявил некоторую рассеянность. Он только что встретил свою суженую и, кроме того, был занят решением некоторых проблем семьи. Вот почему, не закончив положенную процедуру, он тем не менее назначил тебя на новую должность и позволил вернуться в Англию. Предполагалось, что, пока Бастьен не сможет выбраться в Англию и заняться тобой, Уайатт будет следить за тем, чтобы информация о нас не дошла до тебя раньше времени. Если же ты не сможешь принять наше существование и наши объяснения, Уайатт сотрет все из твоей памяти, включая факт повышения.
Томас позволил ей переварить услышанное, затем продолжил:
— Итак, ты летишь со мной в Амстердам и даешь мне возможность все объяснить, или мы ждем Уайатта, который стирает твою память, и возвращаем тебя на ту работу, которой ты занималась до своего повышения. — Помолчав, он добавил: — По крайней мере до тех пор, пока руководство не подыщет тебе работу в другой компании.
Инес не пришлось долго раздумывать. Ее карьера — это ее жизнь, и так легко она от нее не откажется. Черт возьми, только у мертвой Инес Урсо они смогут забрать ключ от ее вице-президентского кабинета. И все же она колебалась, пристально смотрела на дверную ручку, но никак не могла решиться повернуть ее.
Наконец, решившись, она поднесла руку к шее, на которой на изящной золотой цепочке висел золотой крестик. Когда Инес ездила в Италию, этот крестик освятил сам Папа. Он должен обладать двойной силой, но когда Томас вонзал свои клыки в ее горло, крестик был под блузкой. Теперь, держа его в левой руке перед собой, словно щит, она правой резко распахнула дверь.
— Изыди, сатана! — зло глядя на Томаса, воскликнула Инес, стараясь гневом замаскировать свой страх. К ее облегчению, он с легкой улыбкой тотчас отступил в сторону, высоко подняв руки в знак полного согласия со всеми ее требованиями.
— Я знал, что ты выйдешь, — сказал Томас. К своему удивлению, в его голосе Инес услышала гордость за нее, словно она совершила не глупость, а нечто достойное похвалы.
— Скажи Бастьену, чтобы он не присылал Уайатта. Мы едем в аэропорт, — приказала она, еще выше подняв крестик.
Он кивнул и поднес телефон к уху:
— Проследи, чтобы для нас были заказаны билеты.
Томас не стал дожидаться ответа Бастьена, повернулся и направился в столовую.
Инес немного замешкалась, соображая, что делать дальше, потом быстро вернулась в спальню, схватила свою сумочку и, зажав в руке спасительный крестик, медленно вышла в холл номера. Дверь в гостиную была распахнута, и она видела Томаса, который заканчивал собирать свой рюкзак, засунув записную книжку в боковой кармашек; он застегнул последнюю молнию и, вскинув рюкзак на плечо, обернулся к Инес. Едва он двинулся в ее сторону, она подняла крестик повыше, затем попятилась, на ощупь открыла дверь и выскочила в коридор.
— Ты можешь перестать сверкать этим? — немного насмешливо спросил Томас. — Думаю, на улице это будет выглядеть как минимум странно, боюсь, если ты не перестанешь размахивать крестом, то привлечешь к себе ненужное внимание.
Только сейчас Инес заметила, что горничная, катившая пылесос, и люди, ожидающие лифт, с оживленным любопытством смотрят на нее. Инес опустила руку, сделав вид, что поправляет блузку, однако, боясь, что вопреки обещаниям Томас может наброситься на нее, она не рискнула выпустить крестик из вспотевших от страха пальцев.
Вздохнув, Томас вытянул руку в сторону лифта:
— После вас.
— Нет, — быстро возразила Инес, потом, откашлявшись, твердо произнесла: — Только после вас.
Томас пожал плечами и направился к лифту. Она последовала за ним, старательно держась на расстоянии, казавшемся ей безопасным. Так они и подошли к пожилой паре, ожидающей появления кабины лифта. Инес едва глянула в их сторону, продолжая взглядом сверлить спину Томаса.
— Прелестный крестик, дорогая.
Инес нервно посмотрела на сказавшую это пожилую женщину, натянуто улыбнулась и, сурово взглянув на Томаса, сказала:
— Он был освящен самим Папой.
— Каким именно? — спросил Томас. — Новым или тем, который был до него?
Инес заколебалась, соображая, который из них прославился большей святостью, затем солгала, решив придать своему заявлению весомость:
— Обоими.
Томас хмыкнул, покачал головой и, вслед за пожилой парой входя в лифт, пробормотал:
— Похоже, путешествие будет долгим.
Инес вошла в кабину лифта и подумала, что он прав. У нее было такое чувство, что за последние несколько минут она постарела на десять лет. Действительно, полет будет долгим.