Мой папа - Дед Мороз
Шрифт:
Надя прикрыла глаза, наслаждаясь звуками его голоса. Он мог говорить что угодно, а она бы слушала и слушала…
– Нет… Я помню. Уже иду!
Надя выскочила из туалета, увидела переминающегося с ноги на ногу у входа в ординаторскую Левина, задвигая подальше сомнения, улыбнулась и бросила на ходу:
– Я сейчас, только куртку возьму!
Бабка Ильи оказалось именно такой, как Надя себе её и представляла по рассказам Ильи. Сухенькой, черноглазой, отстрой на язык. Она смерила Надю внимательным взглядом, пожевала губу и милостиво кивнула:
– Сара Соломоновна…
–
– Одну? – удивилась та, - а ты, таки, шо, пить не будешь?
Илья громко рассмеялся, прижал бабку к себе и чмокнул в лоб:
– Не буду! Я еще сегодня квартиру хотел Наде показать.
– Вот и отлично! Наденька, проходите…
Немного волнуясь, Надя прошла в кухню, где уже был накрыт богатый стол.
– Ба, ну зачем ты столько всего наготовила? Отдохнула бы лучше. Здоровье поберегла…
– Зачем мне беречь то, чего, таки, уже нет? – всплеснула Сара Соломоновна и, повернувшись к Наде, объяснила в деталях: - Здоровья я не имею. Последние годы скорее оно имеет меня, а Илья все никак не поймет, что это закономерно.
Надя рассмеялась и уселась на предложенный Ильей стул. Напряжение отпустило. Ей стало легко-легко под взглядом этой непростой женщины, в этой старой, какой-то… живой, что ли, кухне.
– Илюша, положи Наденьке салатик и вот этой рыбки… И налей уже вина, что ты на него смотришь!
– Спасибо… Но лучше не надо, – запротестовала Надя, мягко улыбаясь. – В последнее время у меня странные отношения с алкоголем, - призналась чистосердечно.
– Ой, да брось! Один раз в неделю можно побыть собой, а остальные дни – как раз потратить на восстановление реноме.
Посмеиваясь, Надя все же согласилась на бокал вина и, окончательно расслабившись, включилась в веселую искрометную беседу за столом, которую, впрочем, довольно быстро свернули. Уж очень им хотелось с Ильей осмотреть собственную квартиру! И откладывать поездку не было никакой возможности. И терпения не было. Ну, во-первых, потому, что Новый год они решили встречать именно там, а для этого Наде нужно было составить хотя бы отдаленное представление о том, что еще нужно будет купить для праздника, а во-вторых… Они уже не могли друг без друга. Желание уединиться, укрыться от всех стало просто невыносимым. Все потом… Воздух потрескивал и искрил от образовавшегося между ними притяжения.
Надя помогла убрать со стола, вымыла под одобрительным взглядом Сары Соломоновны тарелки и выжидающе уставилась на Илью:
– Ну, что, поехали?
– Угу… Только носик припудрю, - пошутил он, чмокнул Надю в нос и скрылся за дверями туалета, который, по идиотской задумке советских архитекторов, находился аккурат рядом с кухней.
И тут Надя окончательно сбрендила! Выглянула в небольшой коридорчик, ведущий в прихожую, схватила низкую табуретку, используемую Сарой Соломоновной в качестве подставки для ног, и, взобравшись на нее, потянулась к окошку. Маленькому квадратному окошку, которое, по еще более идиотской задумке все тех же советских архитекторов, вело из кухни в ванную комнату. Надя была невысокая, табуретка
– И шо? Там, таки, есть, на шо посмотреть? – раздался за спиной скрипучий старческий голос.
Надя дернулась, табуретка покачнулась, увлекая её за собой. Она все же удержалась на ногах. В физическом плане. А вот морально… Кажется, еще никогда в жизни она не испытывала такого обжигающего стыда.
– Полагаю, что, таки, да. Не успела разглядеть, – дрожащим то ли от едва сдерживаемого гомерического хохота, то ли от подступающих слез голосом, призналась Надежда. Неловкую ситуацию спас Илья. Он вышел из туалета, на ходу вытирая руки о небольшое синее махровое полотенце, и поторопил:
– Надюш, ну, давай! Собирайся!
Левин едва не подпрыгивал от нетерпения, а она… Она как будто очнулась и теперь удивлялась сама себе! И такое у нее внутри творилось! Но все другое, вот вообще все… перекрывало какое-то неудержимое, абсолютно глупое веселье. Это надо же было до такого додуматься? На табуретку… В окошко… Соболевская, ты звезда! Операция «Охота на единорога» может смело считаться провальной! Не быть тебе, Надя, шпионом! Ой, не быть!
– А ты чего веселишься? – чутко улавливая ее настроение, и себе улыбнулся Илюша.
– Да так! Глупости всякие в голову лезут! Про единорогов… - закинула удочку Надя, внимательно следя за реакцией будущего мужа.
– Быва-а-ает, - протянул тот, открывая перед ней дверь.
Надя хмыкнула. Ну, и подумаешь! Не удался заход. Вот и ладно. Когда-нибудь она же увидит его голым! С единорогом, или без единорога… Но ведь увидит! И тогда все станет понятно! А пока... Надя скользнула в салон машины, откинулась в удобном, подстроенном под нее, кресле и, чуть повернув голову, уставилась на Илью. Он вывернул руль, нажал на какие-то кнопки:
– Не холодно?
Надя сглотнула и покачала головой. Какой там холод?! Она будто в огне горела. Смотрела на него и таяла, таяла, таяла… Ну, разве можно быть таким невозможно красивым, таким… мужественным, таким обаятельным и манящим? Как он двигался, как говорил, как смотрел и улыбался! Это ведь чудо, настоящее чудо, что его до сих пор не прибрала к рукам какая-нибудь ушлая баба, которая и любить-то его не будет! Нет… С этим нужно что-нибудь делать! Табличку какую-нибудь повесить! На любу написать: «Частная собственность Надежды Соболевской»… Да!
Надя усмехнулась про себя и с трудом разлепила губы, чтобы что-то сказать, но ее слова утонули в его обжигающем, голодном поцелуе.
=25=
Они начали целоваться еще в лифте. И никакой квартиры, конечно же, не увидели! Ввалились в королевских размеров прихожую, захлопнули дверь и… потерялись, растворились друг в друге. Кожей, каждой клеточкой чувствуя надвигающийся ураган! Подрагивая от нетерпения, без всякого страха готовые упасть в его эпицентр. Отдавая себя целиком, без остатка…