Мой парень – волк
Шрифт:
— Это очень интересно! Потому что я знаю одного человека, который очень бы хотел остаться с тобой наедине…
Новенькая вонючка улыбнулась и обвила руками шею Пашки-какашки, а потом они поцеловались так, что даже слепоглухонемой идиот догадался бы, что эти двое — любовники.
Вся в слезах, я убежала к речке.
К сожалению, сия пучина не поглотила меня, оказавшись мелководьем. Я шла и шла минут пятнадцать по реке, а воды мне все было по колено. Спустя двадцать минут похода по тине в кроссовках стало невыносимо уже не только от того, что мальчик, которого
Стало только холодно. И тогда неудавшейся самоубийцей было решено вернуться на берег и согреться. Хоть чем. Дорога до берега заняла еще ужасающе огромное количество времени и когда я добралась в сумерках до суши, у меня уже зуб на зуб не попадал.
Лишь запасные вещи одногруппниц спасли меня в тот день от заслуженного воспаления легких.
Переодевшись в сухое, я вдруг решила, что мне нужен второй шанс. Прямо-таки необходимо поговорить с Пашей словами, и перестать ходить вокруг да около, посылая ему невербальные сигналы своей безответной любви. А может даже, показать одним способом, что я очень даже похожа на тех девушек, что толпятся возле него в постоянном окружении, но с одним немаловажным отличием- подарив свою невинность.
За таким размышлением я обошла почти весь лес, спугнув в кустах огромное количество уединившихся парочек, но найдя, наконец, источник своего несостоявшегося самоубийства.
Прямо на меня выбегала из кустов довольная, какая-то раскрасневшаяся и практически полураздетая Натали. Только на губах ее была размазана до подбородка красная помада, и в сумерках, навалившихся на лес за время моих поисков, мне показалось, будто помада эта стекает каплями прямо на грудь в расстегнутой кофте.
Увидев меня, Натали странновато блеснула глазюками (может, линзы какие фосфорицирующие), ухмыльнулась, вытерла подбородок, размазав свою странную алую жидкую помаду еще хуже и шикнула на меня.
— Кыш, малявка!
— Да пошла ты, коза драная! Паааша!!! Ты гдеее??
Засмеявшись, эта болезная умом убежала, а я ринулась в кусты, откуда и появилась эта выскочка.
Пашу я нашла сидящим на поваленном дереве в каком-то остеклененном состоянии.
"Напился" — решила я. Ну как оставить свою любовь в таком состоянии, причем не обычном для него?
Я подошла ближе, села рядом и привлекла его головушку к себе, пользуясь его слабостью.
— Пашенька, я…
— Кто эт-та… Бож-же, Ленка. Что ты тут делаешь, мелкая…
— Пашенька, я люблю тебя!
— О, вот это уж глуп…сти… Нет никакой любви, п…нимаешь? Одна… голая физиология!
Тут я почувствовала, как в животе стало горячо, а соски под бомбером нестерпимо заболели от напряжения. Я вспомнила его поцелуй с Натали на поляне и, не сомневаясь и минуты, сунула его холодную руку в вырез свитера. Ладонь Павлика заскользила по коже, пальцы непроизвольно обхватили нежный сосок, и меня выгнуло в сладкой судороге удовольствия,
— Паааш…
— У тебя такая нежная грудь, девочка…
В следующий момент все закончилось. Остекленевший Пашка исчез, на его месте появился смерч, вихрь, ураган. Он резко открыл глаза, которые тоже почему-то засветились в опускающейся на лес тьме, схватил меня за плечи, а потом вихрь, смерч и ураган начал трясти меня, словно тряпичную куклу, из стороны в сторону. При этом Пашка изрыгал проклятия и яростные сентенции, от которых не хотелось жить. Иначе говоря, матерился на чем свет стоит.
— Вы все шлюхи! И ты туда же! — кричал он на весь лес и тащил меня на студенческую поляну.
Я размазывала слезы и сопли по щекам, взывала к его совести, но напрасно.
Не добежав до автобуса, в который уже загружались студенты, он вдруг остановился, яростно оглядел меня всю, презрительно уставился в глаза, сверкнув зеленым блеском, притянул за ворот свитера к себе, от чего я практически впечаталась ему в грудь, и, рвано дыша, приблизил мое лицо к своему. Мне показалось, что он или плюнет прямо мне в лицо, или поцелует. На всякий случай я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке прошелся шершавый язык.
В недоумении я открыла глаза и увидела прямо перед собой чернющий лес и больше никого.
Всю обратную дорогу домой я пялилась в окно, заметив, что Пашки нет с нами в автобусе, как нет и Натали, чтоб ее собаки разодрали.
Верочка посапывала на моем плече, а я не знала, что же произошло на поляне. Особенно много вопросов вызвали пятна крови, которые отпечатались на одолженном у девчонок бомбере. И крови явно не моей.
И пока я ехала в заполненном студентами автобусе домой, Любовь превратилась в Ненависть, и я поклялась самой себе страшной клятвой, что больше никогда в жизни не посмотрю в сторону Павла, не произнесу ни единого слова в его присутствии, вообще не войду в комнату, если там будет находиться этот предатель.
А через месяц, в ноябре, он и сам вдруг пропал. Как сказала Верочка, где-то в Карелии скончался их единственный родственник, оставив брата с сестрой круглыми сиротами и владельцами небольшого дома.
Верочка не хотела бросать институт, и осталась в нашем районном центре. Ежемесячно она получала из Карелии денежный перевод, благодаря чему жила довольно припеваюче. И ездила к брату всего один раз, вернувшись оттуда беременной и тщательно скрываемой тайной, — от кого.
Это было пять лет назад.
И вот сейчас он купил нам тур по Карелии, специально, чтобы избавиться от нас. Как и тогда, когда бросил меня в лесу.
Все повторяется! Все повторяется!
Именно поэтому мне нужно держать себя в руках при нем, а не смотреть, как волк на мясо! Как диабетик на пирожное! Как красивая девушка на платье в витрине бутика!
Может быть, мне и не нужно было приезжать, но все равно я должна испить эту чашу боли до дна сама!
Глава 21. Лена