Мой прекрасный лорд
Шрифт:
– Просто пришло на ум. Мне кажется, я научился этому еще в детстве.
Она подняла на него глаза, напряженно хмурясь. Он уже снял повязку и теперь выглядел как всегда, но что-то новое появилось в выражении его лица.
– Вряд ли таким словам обучают молодых парней, когда их учат срезать чужие кошельки…
Он вытащил фляжку из заднего кармана и, отклонив голову, сделал несколько глотков.
– Тогда, возможно, я научился этому у миссис Пламшоу? Вы снова чем-то встревожены, Кэро. И напрасно. Мы женаты. И только это
Снова спрятав фляжку в карман, он отошел от камина. Обняв ее за талию, Лукас привлек Кэролайн к себе так близко, что она могла чувствовать, как поднимается его грудь, и каждый вздох согревал ее щеки. Он нагнулся и коснулся губами ее шеи, пробуждая желание короткими чувственными поцелуями.
Она застонала и прижалась к нему всем телом.
– Кэро, – пробормотал он, ища ее губы. – Кэро, ты такая красивая! Совершенно очаровательная!
Слова прозвучали как колокольчик тревоги, на какой-то момент отрезвив ее. Она напряглась, затем оттолкнула его обеими руками, шепча в ответ на его удивленный взгляд:
– Не говори то, во что сам не веришь. Он покачал головой:
– Но я прекрасно знаю, о чем говорю.
– Как? Как ты можешь знать? Я вовсе не красива. В тот первый раз, когда мы занимались любовью, ты признался, что именно красота влечет к себе, хотя и не удерживает надолго.
Он снова покачал головой:
– Ты не понимаешь меня. Ты красавица в моих глазах, потому что ты – это ты. Кэро, тело всего лишь отражение души. Я занимаюсь любовью с твоим телом, но твоя душа дарит мне радость. Тело имеет предел, тогда как душа бесконечна.
Она отвернулась, оставляя некоторое расстояние между ними. Разговор о душе заставил ее вспомнить о лорде Гамильтоне. Она оглянулась на портрет, но тут же сообразила, что просила Генри повесить его в библиотеке.
– Ты нервничаешь из-за приезда брата? – с сочувствием спросил он. – Я могу помочь тебе расслабиться.
Взяв с камина бутылку вина, он наполнил бокал и протянул его Кэролайн.
– Возможно, ты прав, я нервничаю. Все кажется… другим. И я не понимаю почему.
– Да, Кэролайн, все изменилось. Я неожиданно так много вспомнил. – Лукас потер переносицу и поморщился.
Она заметила его нерешительность и шагнула к нему.
– Ты болен? Наверное, тебе лучше присесть?
– Нет. Эта проклятая головная боль приходит и уходит. Воспоминания продолжают возникать в моем сознании до тех пор, пока боль не становится невыносимой.
Она взглянула на него с любопытством:
– Что за воспоминания?
– Только что я вспомнил, как был ребенком. – От далекого видения его лицо словно озарилось изнутри, и он вдруг показался ей моложе. Он подошел к окну и, глядя на луну, продолжил: – Сам не знаю почему, но мне вдруг вспомнилось, как отец поправлял меня, то есть мою речь. Мужчину судят не потому, что он говорит, не раз указывал он, а потому, как он говорит.
– Твой
Лукас повернулся к ней, и она увидела, как вспыхнули его глаза, когда нахлынула очередная волна воспоминаний.
– Нет, не Робин. Кто-то еще… Я помню, как он представлял меня королю. Я никогда не видел, чтобы отец говорил, столь тщательно подбирая слова, как в тот раз. Он нервничал. Когда я забыл поклониться, он подтолкнул меня в спину. Когда я исправил ошибку и ответил на вопросы короля, да к тому же был вознагражден довольной улыбкой его величества, отец с гордостью хлопнул меня по спине и купил мне леденец на палочке. – Лукас рассмеялся. – Пожалуй, это было самое лучшее из всего дня.
Он вдруг стал серьезным и посмотрел на Кэролайн с растерянностью, которой она никогда в нем не замечала.
– Как это может быть, Кэро? Я помню отца, которого никогда не знал.
Кэролайн подошла к нему осторожно, чтобы не спугнуть его воспоминания.
– Ты говорил с королем? И кто же это был? Генрих? – Она едва могла дышать. Баррет Гамильтон жил во время правления Генриха VIII. – Ты с ним встречался, Лукас?
Его печаль как рукой сняло, и радость промелькнула в глубине глаз.
– Не глупи, Кэрол. Генрих VIII умер несколько столетий назад.
Она покраснела.
– Ты прав, действительно глупое предположение. Конечно, ты не мог встречаться с Генрихом VIII. – Но она все еще хотела знать. Разве это не странно, что Лукас имел возможность встречаться с каким-то королем. – Может быть, король Георг?
Он пожал плечами:
– Я думаю, что так оно и было. По правде говоря, я точно не помню. Воспоминания отнюдь не моя сильная сторона. И эта чудовищная головная боль… Я, наверное, еще не совсем оправился после удара.
Когда он тяжело опустился на подоконник и потер голову, он показался ей таким беспомощным, что, отставив свой бокал, она обняла его за плечи и поцеловала впалую щеку. Он похудел с тех пор, как она впервые его увидела. Странно, здесь он наверняка ел гораздо больше, чем в тюрьме.
– Мой бедный Лукас! Тебе так много пришлось пережить, и все из-за меня.
Он привлек ее поближе и положил щеку ей на грудь.
– Так это же хорошо! Пусть воспоминания приходят, если они приходят… Все, что меня беспокоит, все, что реально, – это ты, Кэрол.
Она погладила его по голове, стараясь не задеть швы. Прикосновение рождало ощущение, что они снова близки. Если они перестанут разговаривать и будут только молча прикасаться друг к другу, смогут ли они снова прийти к той полной близости, что захватила их ночью?
– Пойдем спать, Лукас, – прошептала она. – Завтра тяжелый день. Нам предстоит встреча с моим братом и его женой, а это непростая задача.
Он поднял голову.
– Я больше не боюсь их. Им не удастся меня запугать. Она улыбнулась: