Мой психолог. Научи меня любить

Лазарева Вик

— Два дня, фрау Штайн, и всё будет готово.

— Отлично.

Только Николас покидает мой кабинет, а я начинаю собираться, как в кабинет стучат и входит папа. Он широко улыбается и приветствует меня:

— Лика, дорогая.

— Привет, — папа целует меня в щёку, и мы садимся на диванчик.

— Я горжусь тобой, — тепло глядя на меня, говорит отец. Я немного смущаюсь, с улыбкой опустив глаза. Не часто мне приходилось слышать похвалу от отца. Раньше он чаще говорил это Альберту… — Правда, и не стоит смущаться. Никогда бы не подумал, что в тебе есть такая деловая хватка. За такой маленький срок ты наладила слаженную работу между отделами, установила дисциплину… — папа делает паузу,

вздохнув, — отсутствие которой при Альберте меня немного настораживало.

— Ты замечал? Почему не подсказал ему?

— Я говорил, но он… — папа отводит глаза на мгновение, словно не хочет, чтобы я увидела его реакцию. — Он последнее время не слушал моих советов. Он словно стал другим, — я заинтересованно смотрю на папу. — Стал слишком самоуверенным, словно сам лучше во всё разбирается и даже… даже дал понять, что больше не нуждается в моих советах.

— Так и сказал?

— Да. Мне кажется, что эта Ханна… — папа замолкает, и я понимаю, что он знал об интрижке Альберта, о том, что они любовники.

Холод пробегает по спине. Неприятное ощущение, что меня предал самый родной человек поднимает во мне волну негодования. Мои руки вздрагивают, и я сжимаю их в замок, чтобы придать себе уверенности.

— Так ты знал… — тихо говорю я. — Знал, что они любовники. Как давно?

— Лика… Это уже не имеет значение, — виноватым голосом отвечает отец. — Ты ведь уже всё решила. Я просто не хотел лезть в ваши отношения, сами взрослые разберетесь.

— И поэтому ты предпочел просто промолчать?! — возмущаюсь я. — Я же твоя дочь… — ярость и обида застилают глаза, мне так хочется разрыдаться, но это не к чему. Вот я и произнесла эту фразу, о которой думала так много. Я ведь его дочь…он должен быть за меня…Почему это не так? Почему он всегда поддерживал Альберта, спускал ему все с рук, когда ко мне, наоборот, всегда был строг и придирчив?

— Ты спокойно смотрел, как мой муж… обманывает меня… — я прислоняю пальцы ко лбу и вскакиваю с дивана. Хочется бежать. Укрыться в безопасном месте, где меня любят, в объятия Маркуса… — Интересно, я одна ничего не видела? — закусываю губу от обиды. — Может, все в компании знали? Догадывались? Только я была так слепа, — в бессилии ударяю ладонями по бёдрам. — И ты ещё уговаривал меня простить его… Папа, почему ты так не любишь меня?

— Лика, прекрати, ты несешь бред, — он отводит глаза, но я вижу его растерянность. Он встаёт и подходит ко мне. Сжимает рукой моё плечо.

— Ты до сих пор винишь меня в смерти мамы? Ты считаешь, что это я виновата?

— Лика, не говори глупости. У мамы было слабое сердце, ты же знаешь, тут никто не виноват.

— Но, если бы не я…. Она бы не переживала так сильно… она бы жила… — на глаза наворачиваются слёзы, а голос дрожит. Слова застревают в горле, которое сжимает спазмом.

— Лика, в тот вечер, — я вижу, как ему тяжело говорить, он подбирает слова и тяжело вздыхает, вновь улетая мыслями в те страшные дни, когда все случилось так быстро и необратимо. — Маме стало плохо, так ведь? И ты здесь совсем ни при чем.

— Папа, ты же помнишь, что позвонил мне и Альберт повез меня в город. Я так спешила, что не обратила внимание на его нетрезвое состояние. Та авария… кровь… скорая и… Папа, если бы ты не отвлекся на меня… был с ней… не давал ей нервничать…

— Лика, успокойся, — вспоминая те события, я словно снова оказалась зажатая в той машине, с испугом в глазах и болью в животе. Мой крик, разорвавший темноту ночи и беспомощность Альберта, что даже не осознавал до конца произошедшего. Папа прижимает меня к себе и гладит рукой по спине. — Я люблю тебя. Может я не умею показывать свою любовь… Но ты должна знать, что люблю и ты дорога мне, — он целует

меня в волосы впервые за много лет. — Прошлого уже не изменить, — дрожащими руками обхватываю папины плечи, сжимаю пальцы на его пиджаке, а из глаз текут слёзы. — Тогда мы потеряли твою маму и моего внука, но… Мы остались друг у друга. И это важно. Ты моя дочь и я люблю тебя. Я был неправ, что возвысил Альберта и поощрял его, даже когда он не справлялся со своими обязанностями. Я думал, что ты любишь его и я должен помогать, принимать. Но потом, я узнал про Ханну… Я хотел сказать, правда. Только ты такая ранимая, я просто не знал, как тебе это сказать… Не хотел, чтобы тебе было больно. А потом ты все узнала… Прости меня. Я… Я старый дурак.

— Ты ни в чем не виноват. Я сама допустила это… Сама была слепа и позволила Альберту так поступить со мной… с нами… Но, я уже не та наивная девочка, что была раньше. Я справлюсь… теперь справлюсь.

— Конечно, дочка. Я не сомневаюсь в тебе, — отец крепко сжимает меня в объятиях.

Когда он уходит, я продолжаю в душе плакать. Плакать от того, что давно запертые воспоминания вновь вырвались на свободу. Я безумно скучаю по маме, до сих пор, спустя столько лет. Мне не хватает ее заботы, ее любви и ласки. Мама… В ту роковую ночь, меня доставили в больницу всю в крови и почти в бессознательном состоянии. Единственные мысли Альберта были о том, чтобы его не лишили прав из-за найденного в крови алкоголя, а уж совсем не я и мое самочувствие. Придя в себя, я согласилась сказать, что сама была за рулем и стала виновницей аварии. Когда же в палату вошел отец, на нем не было лица. Папа был бледен словно смерть, но причина оказалась не только во мне. Сорвавшись ко мне, он оставил маму… сердце не выдержало и… ее не спасли… Возможно, если бы Альберт не позвонил сразу отцу, не нажалуйся он на аварию, и не… да что теперь гадать. Я до сих пор задаюсь вопросом: что было бы, если бы не та авария.

Поведение отца простительно, он просто боялся сделать мне больно. И, наверное, сделал бы. Возможно, на его месте, я поступила бы также, но все равно, мне было обидно. Обидно и тяжело от осознания ситуации, от того, что все так нелепо получилось.

Вся в мыслях еду в свой дом. В эти дни, проведённые с Маркусом я совсем забыла об Альберте. Съехал ли он из дома? Да и вещи в том единственном чемодане, что был со мной, не совсем подходили для руководителя крупной компании. А те, что висели в офисе, требовали пополнения.

Глава 14/2. АНГЕЛИКА

Подъезжая к дому, вижу машину Альберта и набираю в лёгкие воздух. Дом встречает меня светом во всех окнах. Странно, Альберт должен был давно съехать, таков был уговор. Предстоит неприятный разговор. Откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Всё же он не хочет мирно расстаться. В чём причина не могу понять. Чего он хочет добиться своей настойчивостью? Ведь очевидно, что между нами всё кончено. Дороги назад нет. Это просто невозможно. Ключ послушно поворачивается в замке, а я застываю на пороге, не успев сделать и шаг. Туфли… женские… не мои… Ханна! В подтверждение моих слов, в холле появляется пышногрудая блондинка. Она не удивляется и одаривает меня взглядом полным высокомерия.

— Я думала, ты уже не появишься, — цедит она сквозь зубы.

— С какой это стати? Это мой дом. А вот что ты здесь делаешь?

— Что значит твой? Это дом Альберта, а я его женщина. Значит и живу здесь по праву.

— А вот дом Альберту не принадлежит, — возмутительно! Мало того, что он не съехал, не подписал развод, так ещё и любовницу свою привёл в мой дом. — Разве он тебе не сказал?

— Ты врешь…

— Зачем мне это? Спроси у своего мужчины, ведь ты считаешь его уже своим?