Мой путь в рай
Шрифт:
Мы поднимались по лестнице. На сотом уровне остановились. Лестница продолжалась выше, но была перерезана шлюзом. Я посмотрел на него: где-то за ним Тамара, я стремился найти ее, но продолжал идти за Абрайрой. На этом уровне коридоры шире, чем внизу, комнаты дальше друг от друга. Наша комната выглядела не очень хорошо. Кубической формы, с низким потолком; пластиковые ящики с обивкой вдоль трех стен. На одном мой тиковый сундук с открытой крышкой, оттуда торчат коробки сигар и бутылки. Справа от входа небольшой туалет без двери; слева водопроводный кран и розетки для подключения к компьютеру. Болтами к потолку прикреплены пять коек, на стенах портреты пап. Абрайра легла на койку и закрыла глаза. Я встал у входа в туалет, готовый ударить ножом всякого, кто попробует на нее напасть.
Абрайра
– Ты так и будешь лежать?
– спросил я, сердясь, что она не хочет спастись.
– Вероятно, - ответила она.
Я прислонился головой к стене, прислушиваясь, нет ли звуков преследования.
Она какое-то время смотрела на меня.
– Анжело, убери нож, - озабоченно сказала она.
– Ты меня пугаешь.
– А если явится Сакура, и не один?
– спросил я, вытирая пот со лба.
– Он не явится, - ответила она, садясь. Еще некоторое время смотрела на меня.
– К тому же я справлюсь сама. Никакой опасности нет.
И когда она так сказала, произошло нечто странное. Я почувствовал огромное облегчение. Как будто разжалась какая-то пружина в руке, и я смог выпустить оружие.
– Я... я думал, что защищаю тебя. Глупо с моей стороны. Прости.
Она закрыла глаза и отвернулась.
– Спасибо. Никто этого раньше не делал. Никто меня не защищал.
И в голосе ее звучала такая боль, что мне захотелось извиниться за всех мужчин, не защитивших ее. Я подумал о том, какова была ее жизнь, ведь она ниже самых низких, ниже даже индейцев. Представил себе, как она страдала из-за этого, заставляла себя утверждаться и становиться сильной. Я видел новости, в которых показывали, как обращались с химерами в Чили, в Эквадоре и Перу еще до того, как власть захватили социалисты; там, где индейцу за целый день тяжелой работы платили пятьдесят песо - этого хватает только на то, чтобы не умереть с голоду, - химере платили двадцать пять. Полиция часто стреляла в химер, избивала их, если они показывались после темноты. Но это всего лишь легкие неудобства по сравнению с тем, что стало после того, как эти страны присоединились к Соединенным Социалистическим Штатам Юга: химеры утратили все свои права, поскольку социалисты утверждали, что химеры не люди и потому не защищаются законом. Стало вполне законным убить химеру, превратить в раба - если кто-то решится. Говорят, генерал Эспиноза после захвата Аргентины хвастал, что ел на обед печень химеры и что она вкуснее самой нежной телячьей печени. И это только часть того, что должна была вытерпеть Абрайра от рук людей.
– Каково было в Чили, когда химер начали убивать, охотиться за ними?
– спросил я. Это личный вопрос, может быть, слишком личный. Я сунул нож в ножны на запястье и сел на пол, глядя на Абрайру.
Некоторое время она не отвечала.
– Анжело, в симуляторе все кажется странным. Цвета размыты, нет ничего теплого. Как будто мир остыл. На небе облака, но я не видела сквозь них солнце. Словно они преграда для его лучей. А как видят этот мир люди?
Верное наблюдение и попытка перевести разговор на другую почву. Но, по-видимому, у нее хорошее инфракрасное зрение. Своими глазными протезами я тоже вижу часть инфракрасных лучей, но они преобразуются в нормальные цвета. Для нее каждый цвет имел особое значение.
– Si. Облака и туман, они могут не пропустить свет, - сказал я. Люди не видят звезды на небе в облачную ночь.
– Гммм. Я знала, что у людей плохое зрение, но даже не догадывалась, насколько плохое. Эту слабость нужно будет использовать, когда доберемся до Пекаря.
– Ты разве никогда не подсоединялась к человеку в мониторе сновидений или не смотрела образовательные программы для людей?
– Нет. В Чили образовательные программы показывают во всем спектре. Я видела точные копии старых картин из музеев - Да Винчи, Рембрандт. Все светлые тона на них окрашены ультрафиолетом, словно нарисованные смазаны солнцезащитным лосьоном. На интеллектуальном уровне я понимала ограничения человеческого зрения, но до сегодня по-настоящему не сознавала их.
– Я понимаю, о чем ты говоришь, - сказал я.
– На службе в армии я потерял глаза и, когда хирург вставлял мне протезы, я ему немного приплатил. Вначале, когда мне поставили протезы, они были настроены на слишком высокий уровень инфракрасного излучения, и количество света ошеломляло меня. Люди сверкали так, что становились невидимы их лица. И я не мог отличить одного человека от другого. Вначале все казались мне существами из света, сверкающими существами. Я слышал, некоторые люди утверждают, что видят ауру - человеческий дух, просвечивающий сквозь плоть. И в своей юношеской наивности я решил, что тоже вижу нечто подобное - физическое подтверждение гипотезы о существовании души.
– И на многие месяцы это изменило мое поведение и отношение к людям. Я видел в людях потенциальных ангелов и богов и относился к ним с уважением и доверием. Но кое-кто воспользовался моей доверчивостью, и я понял, что обманываю себя. Поэтому я снова пришел к хирургу, который продал мне глаза, и попросил перекалибровать их, чтобы я мог видеть людей такими, каковы они на самом деле. Поэтому я сейчас меньше улавливаю инфракрасных лучей.
– Гмм. Тебе следовало сохранить прежнюю калибровку, - сказала Абрайра.
– Нужно было просто привыкнуть. Каждый человек излучает тепло по-разному, у каждого индивидуальное распределение температур, как у каждого своя фигура. Можно быстро научиться отличать людей друг от друга.
– Она ненадолго задумалась.
– К тому же у тебя все еще та же проблема. Ты по-прежнему слишком веришь людям и слишком уважаешь их. Это слышно в тоне твоего голоса. Надо научиться презирать человека, пока он не докажет, что достоин уважения, понятно? Я думаю, если ты посмотришь на людей объективно, то поймешь, что большинство их - ходячие груды навоза. Люди в Чили все были такие. Может, даже я...
– Она замолчала и отвернулась.
Меня опечалил ее мрачный взгляд на человечество. Такой взгляд мог возникнуть, только если она встретила в жизни очень много плохих людей. Я хотел как-то утешить ее, скрасить ее горький опыт, но никакие слова не казались подходящими. Но я встречал также много хороших людей. Я долго думал об этом и решил, что попытаюсь ее переубедить.
Койка Абрайры была под моей. Я забрался в свою койку, лег и стал изучать биографические файлы, которые выдал мне компьютер. Из девятнадцати человек шестнадцать находятся в модуле А, вместе с Гарсоном, в то время как Мавро, Перфекто и я размещены в модуле С. Это означает, что мой вероятный убийца отделен от меня двумя шлюзами. Но я решил, что шлюз не удержит решительно настроенного человека. Я видел, что шлюз, ведущий в модуль В, имеет специальное устройство для открывания. И никакой охраны нет. Что если шлюзы вообще не охраняются? Просто всем приказали их не открывать. Ничто не помешает убийце пройти.
– И ничто, подумал я, не помешает тебе тоже пройти и отыскать Тамару.
Я решил проверить, можно ли открыть шлюз, потом просмотрел биографии - шестнадцать мужчин и три женщины. Один мужчина - рослый агент службы безопасности, которого взяли на корабль пленником. Ли Оуэн, бывший наемник из Канады, ставший офицером, воюя в Китае на стороне Индии - в войне из-за сбора планктона. Если он воевал с китайцами, значит это определенно не сторонник никитийского идеал-социализма. Временно я отбросил двух женщин и трех мужчин. Все они химеры. Оставалось десять подозреваемых.
Эйриш, Джафари, человек в серых брюках - все они, очевидно, мусульмане; и хотя мусульманские страны контролируют Объединенную Морскую Пехоту, там представлены и другие страны. И все же я считал, что Джафари представляет в ОМП особую фракцию, возможно, исламский фундаментализм. Я считал, что могу действовать, исходя из того, что будущий убийца мусульманин. Я просмотрел каждый файл, ища всякие упоминания о связях с Ближним Востоком. Но файлы оказались почти стандартными: крестьяне беженцы из Чили, Эквадора, Колумбии; три брата, которые растили овец в Перу; даже киборг водопроводчик из Аргентины, участвовавший в полудесятке войн. У них были самые обычные имена: Перес, Рейносо, Пена, Томагуа. Я таких встречал в Панаме тысячи. Биографии оказались бесполезными. Я изучал файлы этих мужчин и женщин, пытался рассчитать, кто из них попробует меня убить, и мне казалось это тщетным и скучным занятием.