Мой путь в рай
Шрифт:
По-прежнему слышалось скандирование:
– Домой! Домой!
Я посмотрел Абрайре в глаза.
– А каковы мои шансы? Без тренировки? Что говорит компьютер?
– Не очень хороши.
– Насколько?
Абрайра пожала плечами, ей не хотелось говорить.
– Один на сто. Но шансы лучше, если будешь держаться с нами. Не расстраивайся. Разве не ты однажды сказал: "Будущее кажется мрачным тем, кто отказывается видеть цветные сны"?
– Не я это сказал.
– Я кивнул в сторону старого амбара, где мои компадрес разогревались для нового мятежа.
– Мне кажется, я должен быть с ними. Не думаю, что буду вместе с вами воевать против ябадзинов. Прости.
– Если корпорация Мотоки
– Как приятно, амиго. Давно мы не виделись.
– Слишком давно, - сказал я.
Абрайра подобрала мои сигары и кимоно.
– Пойду поищу тебе место для сна.
Она пошла к дому, и я болезненно осознал, как ее бедра колышутся под кимоно.
Перфекто обнимал меня рукой; когда она завернула за угол, он странно, почти сердито посмотрел на меня, потом быстро улыбнулся. Мигель рассмеялся.
– Видел, как она тебе глазки строит?
– спросил он.
– Ах, у дона такой мрачный вид, как у кота в течке! Я думаю, оба они подняли температуру в долине на добрых два градуса. Должно быть, это новая молодость дона. Он выглядит очень аристократично, красиво. Как ты считаешь, Мигель?
– Да. Если бы я был женщиной, сердце мое билось бы, как птица в клетке.
– Мы вовремя подошли. Не хотелось бы увидеть, как у них на земле идет любовное сражение, - сказал Перфекто. Оба рассмеялись, а я в замешательстве повесил голову. Немного погодя Перфекто сказал: - Как я уже говорил, дон Анжело, не думаю, чтобы эти люди смогли оставаться в Кимаи но Джи. Несмотря на твою новую красоту, большинство японцев считает нас уродами. Они не хотят нас видеть и называют tengu, демонами.
– Верно, - согласился Мигель.
– Они нас не любят. Лагерь разместили подальше от города, чтобы не видеть нас, чтобы мы не отравили их культуру.
– Да, - подтвердил Перфекто, - а вас всех они хотели оставить в криотанках до конца войны, но хозяин корабля заставил забрать вас.
– Но чиновники Мотоки не хотят оставлять вас здесь. Особенно когда мы пойдем в бой. Так что, я думаю, вам всем придется идти с нами. Гарсон, вероятно, поставит вас за самураями.
– Звучит не так плохо, - сказал я. Кивнул в сторону амбара, откуда по-прежнему слышались крики.
– Мне кажется, они согласны улететь.
– О, их не это расстроило, - ответил Перфекто.
– Корпорация Мотоки не платит им за годы, проведенные в криотанках, они потеряли деньги за двадцать два года службы.
– В голосе его звучала горечь.
– У многих из этих людей есть семьи. Как и моя, они полностью зависят от их платы.
Я был поражен несправедливостью, сотворенной с этими людьми. Бедняки согласились воевать только потому, что знали, что это даст их семьям: братьям, сестрам, овдовевшим матерям и их собственным детям. Им больше не надо будет выносить неимоверные тяготы войны в Южной Америке. Для некоторых оставить семьи - это невероятная жертва, акт истинной любви. И вот они узнают, что через две недели после их отлета с Земли семьи перестали получать плату, ради которой они пожертвовали собой. Для многих это означает, что члены их семьи умерли в нищете. Юные сестры вынуждены были стать проститутками, а больные матери умерли с голоду.
– Мы все им сочувствуем, - сказал Перфекто.
– Все сердиты. Мы сами узнали об этой несправедливости несколько дней назад. Думаю, если бы узнали раньше, корабль не долетел бы до Пекаря. Ты чувствуешь гнев в воздухе, напряжение электричества?
Я кивнул. Сразу почувствовал, как только вошел в помещение со спорящими.
– С самого мятежа не было такого напряжения, - сказал Перфекто. Много месяцев я этого не чувствовал.
– Правда, - согласился Мигель.
– Все было спокойно до самых последних дней. После мятежа положение изменилось. Самураи обращались с нами как с друзьями, особенно когда увидели, как мы сражаемся. Большинству из нас присвоено звание самураев. Но местные жители смотрят на нас, как на грязь. Генерал Цугио, здешний главнокомандующий, смеется при мысли о самураях-неяпонцах. Он грозит снизить нам плату, если мы не уговорим своих компадрес стать уступчивей. Посмотри в глаза наших людей и поймешь, о чем они думают. Они думают, что им не следовало прилетать сюда. Что им не нужно сражаться. Но что мы можем сделать? Вернуться не можем, потому что не можем заплатить грекам за корабль. Не можем найти другую работу. Либо сражаться с ябадзинами, либо умереть с голоду!
– А нельзя ли действовать через голову генерала Цугио?
– спросил я. Нельзя поговорить с президентом Мотоки? Это не такой уж большой город, и он не может быть так занят.
Перфекто покачал головой.
– На Пекаре у каждого свое место. Они верят в то, что называют природной иерархией. Мужчина выше женщины. Чиновник корпорации выше солдата, а солдат выше фермера корпорации, который выше фермера, не работающего на корпорацию. Все японцы выше китайцев, которые, в свою очередь, выше корейцев. А где-то в пыли наряду с прочими червями латиноамериканцы. Матерь Божья! Мы не японцы и не работники корпорации, у нас нет с ней постоянного контракта. Мы настолько низко в их списке, что даже Гарсон не может непосредственно разговаривать с чиновниками. Ему позволено говорить только с генералом Цугио и его адъютантами.
– Не понимаю, - сказал я.
– А что они сделают, если вы заговорите с чиновником корпорации?
– Не обратят на тебя внимания, - ответил Мигель, - или изобьют. Зависит от того, насколько их оскорбила эта попытка.
Перфекто кивнул и поторопился объяснить.
– Это вертикальная структура их общества. Именно эта вертикальная структура и вызвала войну. Видишь ли, когда здесь поселились эти две группы, их социальные инженеры считали, что они идут несколько разными путями к одной и той же цели. Надеялись научить жителей основным этическим идеалам работы, сотрудничества, служения обществу и аскетичности. Инженеры Мотоки обратились к идеям Isshin, восстановления; они говорили, что просто возвращаются к "естественному порядку" вещей, восстанавливают древние идеалы, которые по-прежнему живут в их сердцах. Но инженеры-националисты считали, что подчинение обществу сдерживает развитие индивидуальности и инициативу и потому этот аспект модифицировали. Они говорили, что создают нового человека, новую традицию, открывают новые силы и красоту в народе. И поэтому народ разделился. Но хоть у них много общего, и Мотоки и ябадзины представляют общество вертикальной структуры. Каждое считает, что есть вершина в человеческой иерархии. И каждое считает, что именно его люди представляют эту вершину. И единственный способ доказать это - выбить зубы сопернику.
Перфекто казался расстроенным, а я рассмеялся при мысли о жителях Мотоки, считающих себя высшей расой во вселенной.
– А что они думают о вас, химерах?
– Самураи с большой неохотой признали, что мы сражаемся лучше их, сказал Мигель.
– Но мы все равно не сравнялись с ними. Мы так и не научились "корпоративному духу", и это доказывает нашу слабость.
– Но если они совершенны, а мы слабы, зачем мы им?
– Мы им нужны, чтобы преодолевать автоматическую защиту Хотоке но За. Они считают, что сами не смогут это сделать, и потому нанимают других, чтобы умирали там. Нанимают тех, кто им безразличен. Хотят, чтобы мы расчистили им дорогу, открыли дверь, а самураи войдут в Хотоке но За и докажут, кто лучше.