Мой пылкий лорд

Фоули Гэлен

— Мне нужны ваши таланты. Она надменно подняла брови.

— Тот человек, которого я пытался найти… Ну, ребята подумали, что вы, возможно, согласитесь нарисовать его лицо по моему описанию. Если у нас будет его хороший портрет, это, вероятно, поможет сыщикам с Боу-стрит либо помощникам констебля найти его.

— Понятно, вы пришли за одолжением. После того, как поступили со мной.

— Но это нужно не только мне! Это очень опасный человек. И он на свободе. Мы зря теряем время. — Люсьен расстроился.

Вздохнув, она повернулась и пошла по коридору.

— Я только возьму уголь. Душа его

воспарила.

— Благодарю вас!

Без всякой деликатности Элис отмахнулась от него и исчезла в комнате в конце коридора, ока она ходила за альбомом и углями, Люсьен вышел из дома и расставил Марка и остальных своих помощников в разных местах вокруг дома с садом. Когда он вернулся в дом, Элис уже вернулась в коридор. Она поманила его, потом провела в утреннюю гостиную и села на стоявшее у дубового письменного стола резное деревянное кресло, убрав под него ноги.

Элис положила альбом на колени и ждала, держа в руке палочку угля, потом сердито подняла глаза.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю.

— Тогда давайте покончим с этим.

— Верно. — Люсьен заходил по комнате, встревоженный ее близостью. — Это мужчина, француз, примерно сорока лет.

— Опишите его овал лица. Круглый, квадратный?

— Скорее всего прямоугольный, с раздвоенным подбородком.

— Мы пока еще не дошли до подбородка.

— Да, прошу прощения, — согласился Люсьен, уязвленный ее чопорным тоном.

Она наклонила голову и глубоко вздохнула.

— Мы будем работать, начав с верха лица и двигаясь к низу, — объяснила она несколько любезнее. — Что вы скажете о его лбе?

— Широкий, густые брови, глубокие провалы под глазами.

Ее рука двигалась над листом бумаги быстро, ловко, делая предварительный набросок. Слышалось только тихое мягкое царапанье угля, летающего над бумагой.

— Какой у него нос?

— Большой и противный, вроде картофелины, — пробормотал Люсьен.

— Картофелины? — насмешливо переспросила Элис.

Люсьен пожал плечами.

— Ладно. — Рисуя, она сосредоточенно жевала губу, не чувствуя, что Люсьен с сокрушенным видом уставился на нее. Подняв глаза, она заметила его несчастные глаза прежде, чем он успел их отвести. Некоторое время они смотрели друг на друга.

— Элис! — прошептал он. Губы ее задрожали.

— Да?

— Я думаю, мне нужно кое-что сказать вам. — Ему стало нехорошо при мысли о том, что его ждет, но Люсьен понимал, что потеряет ее, если не скажет то, что нужно сказать.

— Что такое?

Он опустил голову, потом размеренными шагами подошел к двери гостиной и закрыл ее. Будучи не в состоянии встретиться с Элис взглядом, Люсьен закрыл глаза и заставил себя поскорее перейти к делу:

— Я не выбрал бы то, что выбрал, без серьезных на то причин. — Он с трудом сглотнул, сердце у него тревожно билось. Он глубоко вздохнул. — Прошлой весной я был схвачен во Франции этим человеком и его помощниками. Пять недель меня держали в заключении, прежде чем мне удалось убежать. Под пыткой…

— Пыткой? — резко переспросила Элис. Он поднял подбородок и заставил себя встретиться с ее потрясенным взглядом.

— Конечно, — сказал он с самообладанием, которого вовсе не чувствовал. — Каждому агенту известно, что пытка и смертная казнь — это самое вероятное, что тебя ждет, если попадешься.

Бледная и потрясенная, Элис посмотрела на наполовину законченный рисунок.

— Этот человек пытал вас?

— Он отлично делал свою работу. Я не выдержал, Элис. — Он медленно покачал головой. — В конце концов я назвал имя одного из моих коллег, Патрика Келли. Это был прекрасный человек, мой наставник. Я просто больше не мог терпеть. Я даже не сознавал, что говорю. Когда я пришел в себя, было слишком поздно. Барду уже исчез. Он выследил Келли и убил его, основываясь на сведениях, полученных от меня. — Люсьен стиснул кулаки и содрогнулся. — Я проявил слабость. Я так же ответствен за смерть моего друга, как если бы своими руками перерезал ему горло. Вот почему я, и только я, должен уничтожить Барду.

— Ах, Люсьен, — прошептала Элис.

— Раньше я не мог вам рассказать. Я не хотел, чтобы вы подумали, будто я боюсь, — чуть слышно проговорил он.

Она отложила уголек и протянула к нему руки.

— Идите ко мне.

Люсьен пересек комнату, ноги у него подкашивались, и опустился на колени у ее стула. Он тревожно смотрел в ее глаза, пытаясь прочесть в них ее реакцию, отчаянно стремясь понять, может ли она все еще уважать его после такой слабости, после того, что он так ужасно предал своего друга.

Глаза ее наполнились слезами. Элис покачала головой и обняла его. Она погладила его по волосам, поцеловала лицо, поразив Люсьена своей нежностью.

Глаза его жгло, когда он положил голову ей на колени. Элис склонилась к нему, ласково обнимая. Люсьен не поднимал головы, он зарылся лицом в ее длинные золотистые волосы, окутавшие его.

— Все хорошо, — прошептала она, гладя его по спине. — Расскажите мне, что произошло.

Он заставил себя продолжать:

— Я никому не рассказывал об этом. Даже Деймиену, даже Кэслри. Барду руководил операцией. Меня схватили в Париже, заманили в проулок, использовав в качестве приманки молодую девушку. Я услышал ее крики. Решил, что на кого-то напали. Когда я бросился в проулок, чтобы помочь, меня ударили по голове и завязали глаза. Потом бросили в карету и повезли. Я не знаю, где именно это произошло.

Он замолчал, собираясь с силами, чтобы рассказать ей всю отвратительную правду, самообладание изменяло ему.

— В течение следующих пяти недель я просидел взаперти в холодном темном сыром подвале; пищи и воды мне давали ровно столько, чтобы я не умер. Жажда была чудовищная. Меня били. Морили голодом. Поскольку я не хотел говорить, меня положили на спину и вырвали два зуба. Они грозили изнасиловать и кастрировать меня, грозили всем, чем угодно. Они хотели, чтобы я стал предателем, но я не сдавался. — Люсьен прерывисто вздохнул, Элис терзалась, видя его мучения. — Наверное, мало-помалу я начал терять рассудок, — с трудом проговорил он, — я не помню того, что происходило дальше. Я очутился в монастыре у самой границы с Испанией, где мне оказали врачебную помощь. Там находились несколько партизан под началом священника по имени Гарсиа. Они использовали монастырь как свой штаб. После завоевания Испании маврами монастырь был хорошо укреплен. Гарсиа и его люди отвезли меня в штаб-квартиру Веллингтона.