Мой разбойник
Шрифт:
Кейли почувствовала легкое головокружение, но не от понимания того, что она прошла сквозь зеркало и попала в другое время, отнюдь. Страстное желание, которое она испытывала прошлой ночью, еще не остыло, оно давало себя знать в томящей тяжести груди, в странной гиперчувствительности ее плоти, в чуть ощутимой тянущей боли внизу живота. Кейли почувствовала, как краска прилила к ее щекам.
– Я думала, девственность имеет значение для мужчин твоего времени. – В ее голосе звучало плохо скрываемое волнение.
Дерби хрипло засмеялся.
– Я полагаю, при определенных обстоятельствах имеет, –
«Я никогда не желала себе в мужья никого, кроме тебя», – подумала Кейли, но, конечно, не осмелилась произнести этого вслух, так же как не нашла в себе силы рассказать Дерби все, что ожидало их впереди, хотя и знала, что рано или поздно придет время, когда у нее не будет больше выбора. Но ее все же не покидала надежда изменить будущее. Как говорит старая пословица, кто предупрежден, тот вооружен. Возможно, она смогла бы предпринять что-то, что изменит ход событий.
– Ты хочешь сказать, что занялся бы со мной любовью прошлой ночью, если бы знал, что я не... что я?..
Кейли понимала, что говорит сбивчиво, она не находила нужных слов, но не могла остановиться. Дерби прервал поток ее бессвязной речи, приложив палец к ее губам.
В ней снова, подобно взрыву, возникло желание и буквально пронзило все ее существо.
– Я хочу сказать, – ответил он хриплым голосом, – что мог бы овладеть тобой как жеребец молодой кобылицей. Твой неистовый крик был бы слышен до самого океана.
Дерзость его заявления, не лишенного истины, рассердила Кейли, и ее бросило в жар.
– Вам не занимать наглости, мистер Элдер, – вспылила она. – Если бы я верила в эффективность применения силы, я дала бы вам пощечину и получила от этого огромное удовольствие!
Дерби тихо засмеялся, нежно взял ее за запястья и притянул к груди.
– Веди себя хорошо, – предупредил он. – А то я овладею тобой прямо здесь и сейчас, и через минуту об этом будет знать весь город.
Кейли из последних сил пыталась побороть в себе желание, но поддразнивание Дерби, его заносчивые слова только подливали масло в огонь. Ее сердце бешено колотилось, и когда она подняла глаза и посмотрела в суровое красивое лицо Дерби, то поняла, что он чувствует его учащенное биение. Все, что Кейли испытывала в этот момент, можно было прочесть по ее лицу: всю свою сознательную жизнь она ждала только этого человека и не могла предположить, что когда-нибудь действительно окажется в его объятиях. Она представляла это только в самых интимных своих фантазиях. И теперь они были вместе, но только она знала, какой малый срок отведен их счастью.
– Тогда возьми меня, – решительно заявила она. – И плевать, если кто-то услышит. Пусть все думают, что хотят.
У Кейли и в мыслях не было издеваться над Дерби, в пылу страсти это просто не пришло ей в голову, но что-то в ее словах вырвало тихий стон из его груди и побудило припасть к ее губам, жадно захватить их и насладиться победой. Все еще держа Кейли за запястья, он сжал их у нее за спиной и глубже проник языком в ее рот, пока Кейли не выгнулась, полностью отдавшись наслаждению. В этот момент перестало существовать и прошлое, и настоящее, и будущее, были только она и Дерби и все возрастающее желание, захлестнувшее их.
Кейли казалось, что она умрет, если Дерби не овладеет ею сейчас же и навсегда. Страсть, как лихорадка, с неуемной силой пронизывала каждый нерв, каждую клеточку ее тела.
Не отрывая своих губ от губ Кейли, Дерби начал расстегивать ее рубашку. Она не смогла сдержать стон желания, ощутив на своей груди его пальцы, нежно, но настойчиво теребящие напрягшиеся соски и наслаждающиеся упругостью ее плоти. Тело Кейли изогнулось дугой, но Дерби отпрянул с улыбкой, перевел дыхание и потянулся за деревянным стулом, на котором лежало поблекшее от времени свадебное платье. Не церемонясь, он бросил платье на постель.
– Пожалуй, не стоит ложиться, – сказал он, и глаза его светились при этом улыбкой.– Я не хочу, чтобы весь город услышал скрип пружин. Мне и так предстоит тяжелая задача – не дать тебе закричать.
Кейли знала, что эти слова приведут ее в ярость, но позже, когда у нее будет время и будут силы подумать над ними, а сейчас она не могла думать ни о чем, кроме того блаженства, которое ей суждено было испытать впервые с тех пор, как она стала женщиной.
– Боже мой, Дерби, я хочу тебя больше всего на свете. Я не могла бы хотеть тебя сильнее, даже если бы была утопающей, а ты единственной спасительной соломинкой, – с жаром прошептала она, пренебрегая своей гордостью.
– Я испытываю то же самое, – нежно ответил Дерби.
Он снял с Кейли рубашку и стал медленно раздеваться сам. Сначала снял подтяжки, потом скинул сапоги, вытянул рубашку из-под пояса брюк... Кейли очарованно следила за каждым его движением.
Наконец, когда Дерби полностью обнажился, как Адам в райском саду, он сел на стул и притянул к себе Кейли, усадив ее верхом на свои колени. Легкими возбуждающими движениями он поглаживал ее спину, наслаждаясь видом прекрасной груди.
– Все эти годы, – сказал он грубоватым голосом, – я боялся, что ты всего лишь плод моего воображения.
Кейли замерла от удовольствия, когда он наклонил голову и легонько коснулся кончиком языка ее податливого соска, дразня и возбуждая его.
– Ты знаешь, а ты прав, – прошептала она, имея в виду вовсе не воображение Дерби. – Я буду кричать как сумасшедшая. Я ничего не смогу с собой поделать.
Со всех сторон из-за стен маленькой комнаты до них доносились голоса и шаги людей, бренчание сковород и котелков из соседней кухни, крик мужчин, с улицы долетал цокот копыт.
– Я сделаю все, что смогу, чтобы не подмочить твою репутацию, – пообещал Дерби и полностью захватил ртом ее набухший сосок.
Кейли закусила нижнюю губу, чтобы сдержать восторженный крик, и выгнула спину, чтобы ее грудь стала еще более доступной. Дерби, едва касаясь, водил трепетными пальцами вверх и вниз по ее позвоночнику, почти доводя ее до экстаза. Кейли откинула назад голову. Она почувствовала плоть Дерби, зажатую между их животами, твердую и могучую, изнемогающую от инстинктивной потребности оказаться внутри ее лона. Дерби прильнул губами к другой ее груди и стал смаковать как самую вкусную конфету, которая может скоро растаять.