Мой секси босс
Шрифт:
Мила чеканила слова, как командир роты на плацу, повышая голос все сильнее. Она боролась с желанием схватить эту противную тетку за грудки и встряхнуть как следует. А потом трясти так долго, пока та не поймет, что детей нужно любить, а не просто терпеть рядом и получать за это деньги.
– Я не понимаю…
– Все вы понимаете, – злость спала как-то разом и накатила усталость. Захотелось в тепло, подальше от этой сырости. – Клавдия Ивановна, давайте договоримся, если я еще раз увижу Лену в холодную погоду, замерзшую на улице, я пожалуюсь на вас заведующей. Не просто
Больше она тратить время, которого и так было в обрез, на угрозы или пустые разговоры не собиралась. Кажется, у нее получилось напугать эту гусыню. По крайней мере, выглядела та именно так, когда они с Леной покидали участок.
Дома Милу поджидал очередной сюрприз. Не успели они с Леной переступить порог, как с кухни выскочил Сашка.
– Тсс, – прижал он к губам палец. – Мама дома и она не в духе.
Неужто брательник моет посуду? И это в ее смену! Уму не постижимо! И почему мама дома так рано? Ох, что-то разволновалась она не на шутку. Оставив сестру на попечение Сашки, Мила поспешила в комнату. Маму она застала сидящей на диване в расслабленной позе и с закрытыми глазами.
– Мам, – осторожно приблизилась к ней Мила, сначала решив, что та спит. А когда мама открыла глаза и улыбнулась, от сердца немного отлегло. – Все нормально? – опустила Мила рядом на диван.
– Знаешь, доча, устала я что-то, – голос мамы прозвучал глухо, и Мила снова испугалась.
– Мам, как ты себя чувствуешь? – всполошилась она и потрогала морщинистый лоб. Температуры вроде нет, но все равно она какая-то бледная.
– Нормально, – взяла та руку Милы в свои. – Просто устала…
Мама работала санитаркой в поликлинике. Заканчивала в три, а потом еще отправлялась готовить, но не домой, а в чужие семьи, за дополнительную плату. Таких семей у нее было четыре. Чета Шведовых (родители Вики) были одной из таких семей, которые могли себе позволить платить приходящим домработнице и кухарке, и ни на что в быту не были способны сами. Мила их знала с детства и всегда считала немного странными, не от мира сего. Он – какой-то там профессор, она – пианистка. Вроде и живут вместе, даже вон Вику родили, но на самом деле – каждый варится в своем соку. Уже неоднократно Мила просила маму не заниматься подработкой, видя как та устает. Но до сих пор та оставалась непреклонной. И сегодня Мила решила подвести окончательную черту.
– Так все! Хватит батрачить на всяких дядь и теть! – вскочила она с дивана и принялась мерить шагами комнату. – Я работаю. И мы не последний кусок доедаем. Пора подумать и о себе, мам.
Та наблюдала за дочерью с улыбкой и, кажется, даже не собиралась спорить.
– Мам, – взмолилась Мила, – скажи, что ты согласна!
– Согласна, доченька, согласна, – кивнула та и даже выдохнула с облегчением. – Да и тебе полегче станет.
– Речь не обо мне…
– Да знаю я, – махнула рукой мама. – В этом ты вся в меня – себя не щадишь. Сегодня позвоню всем и уволюсь.
– Вот и замечательно! – захлопала Мила в ладоши. – Ладно, ты отдыхай, а я пойду по-быстрому что-нибудь на ужин сварганю. И мам, вечером мы договорились встретиться с Викой. Ты не против?
– А чего это я должна быть против? И чего это ты ей понадобилась через столько лет? – сварливо добавила, на что Мила только и могла, что пожать плечами. – Знаешь что, я сама сегодня приготовлю ужин, – встрепенулась мама. – Когда принимаешь правильное решение, сразу становится легче. Иди, собирайся…
Времени до встречи как раз хватило на то, чтобы выстирать пуховик и затереть пятна на сумке. Конечно, как прежде она теперь не будет, но вроде хоть грязи не видно.
Кафе это они с Викой облюбовали еще в школьные времена. Раньше это было кафе-мороженное, сейчас там подавали еще и горячие закуски. Внешне заведение тоже изменилось – осовременилось, обзавелось тонированными стеклами и неоновой подсветкой. Но все равно, оно оставалось любимым с детства, хоть Мила уже года три точно тут не бывала.
Вику она не сразу узнала. Сначала, обведя взглядом слабо освещенный зал, решила, что подруга запаздывает, а потом услышала знакомый голос:
– Милка! – и увидела машущую из-за спинки дивана руку.
Вика изменилась почти до неузнаваемости. Даже на улице Мила могла бы пройти мимо этой красивой и богато одетой молодой женщины, не узнав в ней бывшую подругу. Раньше у нее была короткая стрижка и волосы чернее воронова крыла. А сейчас мелированные локоны красиво спадали на плечи, искусно подкрашенные глаза мерцали на ухоженном лице. Только вот грусть в них была такая неподдельная, что вызвала мгновенный испуг. Раньше в этих глазах плясали чертики.
– Ты совсем не изменилась, – улыбнулась Вика и подозвала официантку. – Выпьешь? – посмотрела она на Милу.
– Я не пью.
– А я, пожалуй, выпью. Мартини, двести грамм, пожалуйста. И… кофе? – вновь посмотрела она на Милу.
– Нет, маленький чайник зеленого чая, пожалуйста, – кофе она обпилась на работе.
Официантка ушла выполнять заказ, и за столом повисло молчание. Мила не знала, о чем можно поговорить после стольких лет. По сути, они с Викой стали чужими друг другу людьми.
– Знаешь, – первой заговорила Вика, пока Мила лихорадочно придумывала тему, – я ведь вернулась с того света, – она невесело усмехнулась, а Мила так и вовсе вытаращила глаза, сразу же потеряв дар речи. – Удивлена?
– Нет. Напугана. А как?.. Почему?..
– Когда жизнь висит на волоске, и ты больше там, чем тут, начинается переоценка, – продолжила Вика говорить ровным голосом, не глядя на Милу. Сейчас подруга еще меньше была похожу на ту, что она когда-то знала. Перед ней сидела совершенно посторонняя женщина – внешне молодая, а в душе древняя как мамонт. – Меня чудом спасли, и три дня я пробыла в коме. И знаешь, что мне снилось? – пытливо посмотрела она на Милу покрасневшими глазами, словно собиралась заплакать. От вида чужого горя (а в том, что Вика пережила что-то серьезное, Мила не сомневалась) по коже побежал мороз. – Ты, – улыбнулась она. – Наше с тобой детство. И благодаря этим снам я решила продолжать жить во что бы то ни стало.