Мой сладкий грех
Шрифт:
— Хорошо.
— Что ты хочешь?
— Блинчики с творожным сыром и лососем, — улыбается он.
— В холодильник заглядывал, пока я в душе была? — тоже расплываюсь в улыбке.
— Угу, по продуктам понял, для чего купила.
— Помнишь еще мои завтраки? — беру руку, провожу указательным пальцем по наколке с моим именем.
— Все помню, каждую минуту. С тех пор, как вернулся, мою пустую жизнь, наполняли светом только эти воспоминания.
— А я хотела забыть тебя, но не было ночи, чтобы ты не всплывал в моей памяти. Со временем я даже привыкла к этому.
— Ты
Он стреляет прямо в душу, и она разлетается на части, и каждая эта часть отдает немыслимой болью, в сердце, в мозг, по всему телу.
— Назар, можно я завтра поеду с тобой? Пожалуйста.
— Мы же уже говорили. Тебе не место в таких учреждениях.
— А где мне место? — вскипаю я. — В твоей постели? Меня можно только трахать, а когда касается чего-то серьезного в твоей жизни, там для меня места нет?
Взбрыкиваю, показательно отстраняюсь, выключаю бра над изголовьем кровати и отворачиваюсь от Назара в другую сторону. Лежу в полной тишине и перевариваю свою обиду. Вот как с ним говорить? Как достучаться? Он не отвечает, так и лежит, уставившись в потолок.
Сплю я плохо, часто просыпаюсь, ворочаюсь и только под утро удается отключиться.
***
Открываю глаза, когда Назар поднимается с кровати. Сначала задерживается сидя, концентрируется, понимаю, что у него кружится голова и он пережидает пока координация восстановится. Неприятный ком сдавливает в который раз мою грудь, мысли о нашем несчастье врываются в сознание. Я делаю вид, что сплю, Назар медленно встает и уходит в душ. Я иду на кухню, на автомате готовлю завтрак.
Нет ничего хуже ожидания. Особенно, когда есть шанс услышать, что твоя жизнь летит в бездну и ты ничего не можешь изменить. Так тяжело на душе, как сейчас, мне еще не было. Этот день может стать моим кошмаром на ближайшие… Сколько? От этой мысли холодеет все внутри.
Назар заходит в халате, мокрые волосы пахнут шикарным мужским шампунем. Целует меня.
— Привет, — садится за стол.
— Привет.
— Кофе сделаешь?
— Угу, — ставлю чашку под аппарат.
Завтракаем в молчании. Надпивая кофе, ловлю воздушный поцелуй и ободряющую улыбку своего красавца. Лишний раз отмечаю силу воли этого мужчины. У него судьба решается, а он пытается поднять дух мне.
— Я выезжаю в девять, — смотрит на настенные часы, — тебе хватит полчаса собраться?
Что? Он приглашает меня с собой? Не верю своим ушам.
— Хватит, — говорю в изумлении.
— Хорошо, собирайся, — и уходит одеваться.
Быстро закидываю посуду в мойку, спешу в душ. Мне только голову помыть и просушить, про макияж даже не вспоминала, с тех пор как приехала, да и одежды выбор невелик.
Впрыгиваю в джинсы, натягиваю водолазку, собираю волосы в хвост и спешно выхожу на коридор.
В клинике меня прибивает неприятными ощущениями прямо с порога. Дорогущая, современная, специализированная клиника, здесь все идеально с точки зрения оснащенности и обслуживания. Персонал приветливо улыбается, услужливо обращается с клиентами. Только пациенты здесь все невеселые, стоит какая-то гнетущая тишина, разговоры в полголоса. Здесь только от атмосферы
Нас проводят к лечащему врачу в кабинет, располагаемся в удобных креслах по другую сторону стола. Он берет папку с документами и снимками в руки и начинает что-то рассказывать. Я ничего не понимаю на немецком, не понимаю реакцию обоих. В какой-то момент доктор улыбается, что-то показывает на снимке, потом вставляет диск и поворачивает к нам монитор компьютера. Я впервые вижу эту дрянь воочию и чувствую слабость в конечностях. Боже, помоги! Что он ему говорит? Разговор длится минут пятнадцать, Назар кивает, лицо его серьезно, губы сжаты, а мне хочется остановить их и услышать на русском хоть пару фраз, но я держусь и не перебиваю.
Наконец, мы прощаемся, они жмут друг другу руки, и мы выходим. Назар молчит, пока идем по коридору, и останавливается, только оказавшись на улице. Смотрю с надеждой в любимые карие глаза, сердце чуть не выскочит.
— Доброкачественная Менингиома, снимок оказался чужой, кому-то не повезло… Предлагают удаление гамма-ножом.
— Ты согласился?
— Да.
— Это не опасно?
— Самый безопасный способ. Рецидивы бывают крайне редко.
— Слава Богу! — выдыхаю радостно.
— Минимум год нельзя заниматься спортом, летать на самолете… И еще много чего нельзя… — невесело говорит он.
— Это все такие пустяки! Доберемся домой и на поезде. И без бокса твоего проживем, главное, что излечимо.
От моих же слов мое настроение резко подпрыгивает до уровня радости, а следом и огромного счастья. Крылья враз вырастают за спиной, я уже не могу сдержать жизнерадостную улыбку на лице.
— Ты не представляешь, как я счастлива, Назар!
— А ты не представляешь, как я тебя люблю!
Он крепко прижимает меня к себе, я отрываюсь от земли, взлетаю и парю.
Эпилог
Три года спустя
Назар
— А вот и мы, — говорит медсестра, входящая в палату с маленьким свертком на руках, и укладывает мне, сидящему в кресле, его на грудь, попутно помогая уложить мои руки, чтобы правильно поддерживать.
Я замираю и перестаю дышать. Крохотный кряхтящий комочек сначала клюет носом по моему торсу, а потом укладывает голову и мирно сопит, прижавшись щечкой к груди. Женщина выходит, а я улетаю за пределы облаков, куда-то к звездам. Обнимаю его крепче, контролируя силу, боюсь навредить.
Какой же он маленький, какой родной. Непередаваемые ощущения, хочется кричать от счастья и плакать одновременно.
— Привет, родной, давай знакомиться.
Он, услышав мой голос, начинает искать губами грудь.
— А вот этого у меня нет, прости, не могу помочь.
Перед тем, как меня пригласили в палату, акушерка сообщила, что Ника под капельницей и малыша принесут мне. Роды были очень сложные, ребенок для ее комплекции крупный. Восемь часов я сходил на коридоре с ума, не в силах ни помочь, ни ускорить процесс. Не ожидал, что все будет так долго и на нервах. Тем более, что беременность прошла у нее налегке. Ни токсикоза, ни проблем с плодом, никаких отклонений в анализах, все было отлично.