Мой сладкий негодяй. Книга 1
Шрифт:
Маша же закрыла глаза от стыда, чувствуя, что задыхается.
Идиотка, идиотка.
— Да ты не переживай, в Станислава Алексеевича все немного влюбляются, — по-доброму заговорила женщина справа. — Меня кстати, зовут Надежда.
Ну, точно как нянечку в садике Маши.
— И совсем я не влюбилась, — пробурчала она, сама себе не веря. — Приятно познакомиться.
За стакан воды сейчас можно было бы и убить. И очевидно, что судьба не желая смерти ближним, подарила Маше прохладную воду. Бутылку протягивала ей девушка с короткой
— Я Катя. Твой пакет у кровати стоит, принесли недавно, — кивнула она куда-то вниз, но воды там вроде нет, так что бери мою.
Маша уже не слышала её. Весь мир сосредоточился на прозрачной капле, стекавшей по запотевшей бутылке. Дрожащие пальцы открутили пробку. Еще секунда и к пересохших губ коснулась поцелуем леденящая прохлада влага.
Волшебно.
Маша жадно поглощала прохладную, невероятно вкусную жидкость и ощущала, как та проносится внутри, словно потоки воды по иссушенным руслам. От удовольствия глаза сами собой прикрылись. Только напившись, Маша ощутила, что действительно проснулась от тягостного постоперационного сна. Теперь она оживала.
Нет ничего вкуснее воды: с утра, чтобы запустить обмен веществ, перед едой, чтобы съесть поменьше. Особенно сладостен вкус жизни после тренировки, когда тело ломит и болит, когда оно покрыто испариной, а в горле стоит, вот точно такой же ком.
— Спасибо, — голос вернулся в норму. — Это восхитительно.
Наверное, девичий довольный вздох был слишком громким, потому что соседки тут же рассмеялись. Искреннее и беззлобно.
Она, со счастливой улыбкой вернула бутылку хозяйке и наконец, осмотрелась. Небольшая палата была выкрашена в ненавязчивый голубой цвет, три белые узкие кровати стояли в ряд, возле каждой располагалась тумбочка, а в самом углу помещения была раковина с квадратным зеркалом.
Маша села чуть повыше и ощутила дискомфорт в правом боку. Отогнув край простыни, которой была заботливо укрыта, Маша задрала больничную сорочку, оголяя бедро, лобок и часть живота.
— Мне тоже переодеться надо? — поинтересовалась она, бросив взгляд на разношерстную одежду соседок. Одна была в видавшем виде голубом халате, в мелкую розочку, а другая в пижаме, под стать олимпийским спортивным костюмам.
— Да, это операционная сорочка, — подтвердила Катя и вернула все свое внимание книге, которую читала все это время. Судя по толщине, очередной фэнтезийный роман.
Она посмотрела на широкий пластырь, с розоватым пятном крови. Он был наклеен ровно на половине плоского живота, задевая тазобедренную косточку и закрывая половину пупка.
Интересно же, что там.
Маша ногтем попыталась подковырнуть липкий краешек, и потянуть, но ощутив, болезненность в области шрама, оставила эту затею.
— Не торопись, сделают сегодня перевязку, тогда и глянешь, — не отрываясь, посоветовала Надежда и продолжила вязать крючком, что-то ярко-красное. Заметив взгляд Маши, она улыбнулась. — Это для моего внука — Коленьки. Он обожает все
— Здорово, — Кивнула девушка вежливо и подумала о братьях, которые категорически не переносили этот цвет. Возможно, это было связано с больницей, в которой семья проводила столько времени, когда умирал отец. Даже палата была похожая, только народу в два раза больше, и на окнах висела, некрасивая прозрачная органза зеленого цвета, а что-то наподобие старого покрывала.
Маша приподнялась на локтях, чувствуя, как затекли мышцы всего тела. Сделав усилие, она выпрямила спину, расправила плечи и стала разминать шею. Выполняя стандартный комплекс упражнений, она про себя проговаривала его: «По кругу — в одну сторону, потом в другую.»
— А где здесь можно переодеться? — спросила она уже вслух.
— В ванной, напротив палаты, но ты бы далеко не уходила, здесь переоденься, скоро тебя позвать должны, — в который раз напутствовала «нянечка». Наверное, не стоило даже в мыслях её так называть. Если Маша проговорится, то женщина может и обидится. А еще неизвестно, сколько им дней провести в одной палате.
Подняв руки к волосам, Маша в ужасе охнула, привлекая к себе внимание.
— Что-то заболело? — участливо спросила Катя.
— Только чувство прекрасного, — прохныкала Маша и краем глаза заметила скептические усмешки женщин.
Но её сейчас больше волновали свои, сбитые в клок волосы, ибо Маша привыкла к безупречности своей внешности. Понимая, что с этим справится только бальзам-ополаскиватель, и расчёской туда даже не стоит лезть она оставила в покое голову и наклонилась посмотреть на пакет. Рядом стояла сумка, с которой она выходила из дому. Машу посетило ощущение, что все это случилось не с ней. Такие резкие изменения даже пугали.
За один день может произойти все что угодно: человек может измениться, мир вокруг него может измениться, а может, и ничего не случится, но это не про Машу. Еще с утра она планировала провести весь день в репетиционном зале, а вечером выполнить реферат по хореографическим спектаклям девятнадцатого века, а теперь лежит в больнице, не зная, как сможет прожить неделю или больше без движения и музыки.
Она, совершенно погруженная в себя, спустила босые ноги на холодный кафель и вдруг вздрогнула, когда услышала вскрик.
— Ого! Это что с тобой такое? — ужаснувшись, воскликнула Катя, внимательно рассматривая непривлекательные пальцы Маши.
Наверное, во всём должна быть гармония. Если природа наделила её привлекательностью и способностями к балету, то она должна была чего-то и лишить. Отца, красоты ступнёй, друзей, отношения с которыми никогда не складывались.
— Точно, балерина. А я думала, ты сочиняешь.
Маша хмыкнула и сразу потянулась к пакету, чтобы достать носки и скрыть уродство. Если девушка в открытых босоножках говорит вам, что она балерина — врёт. У профессиональных танцовщиц пальцы ног всегда чем-то прикрыты.