Мой стокгольмский синдром

Неизвестная

– Туалет – там, - Паталог махнул в сторону противоположной от входа стены. – Босиком не ходишь, пьешь как можно больше жидкости, измеряешь температуру и сбиваешь порошком, только если она будет выше, чем 38,5. Антибиотик – в таблетках – принимаешь два раза в день, а микстуру от кашля не чаще пяти. Препараты друг с другом не мешаешь, интервал выдерживаешь не менее трех часов. Вопросы?

– Я не могу… не босиком, - не усвоив и половину из потока информации, вздохнула я.

Паталог почесал щетинистый подбородок, озадаченно разглядывая мои

голые ноги: возвращаться в трейлер за ботинками горе-пациентки ему явно не хотелось.

– Ладно, - он открыл шкаф, достал оттуда резиновые шлепки огромного размера и оставил их у кровати. - Носи их бережно, Золушка.

– Ваши лыжи?
– я бесцеремонно рассматривала новую обувь, пытаясь прикинуть, сколько шагов смогу в ней сделать до того, как потеряю.

– А ты из брезгливых?
– усмехнулся он.
– Не бойся, я часто моюсь.

– Да просто неудобно, что забираю...
– неожиданно стушевалась я. Нашла повод цепляться.

– За неделю я и соскучиться по ним не успею.

Если этим Паталог хотел меня утешить, то ему не удалось. Но, судя по тону, он просто издевался.

– Неделю?
– ахнула я.

Черт. Я не планировала валяться в лазарете так долго.

– Сильное чувство разлуке не сломить, - продолжал глумиться Паталог.
– Заодно проверишь, как быстро по тебе соскучится твой парень.

– Он мне не...
– я осеклась, с досадой закусив губу.

Мой статус непонятен мне самой, как я могу объяснить его другому человеку? Тем более тому, кого я знаю не больше часа. Паталог заинтересованно изогнул бровь и принялся оценивающе меня рассматривать. Он явно гадал, кем я себя считаю, и делал собственные прогнозы на мой счет. Не спеша облегчать ему задачу, я отвернулась, проигнорировав немой вопрос во взгляде. Паталог не стал настаивать. Он многозначительно хмыкнул и вышел из пристройки, не забыв перед этим наполнить чайник водой. Я забралась под одеяло, лежавшее на кровати, расстелив свое сверху. Порошок начинал действовать: меня почти не трясло, а приступы кашля случались все реже. Вирус давал мне передышку, грех было не воспользоваться. Я закрыла глаза и провалилась в сонную полудрему.

Из забытья меня выдернул гул под окнами: тихий и монотонный, временами перерастающий в назойливое завывание. Чертыхнувшись, я села и приоткрыла жалюзи. Прямо за лазаретом находилось еще одно подсобное строение, нечто среднее между гаражом и автомастерской. В открытую дверь я видела работающий точильный станок и периодически возникающую рядом фигуру Механика, который занимался шлифовкой непонятной мне запчасти. Со стоном я накрыла голову подушкой.

Крепко уснуть опять не удалось: мое легкое беспамятство нарушил Паталог, но я быстро его простила, потому что он принес суп. Поесть, правда, разрешил не сразу, а только после того, как я выпила чашку горячего липового чая. Сытое тепло разлилось по телу, вытесняя ломоту; меня разморило и снова потянуло в сон.

В чередовании легкой дремоты и лихорадочных пробуждений прошел весь день. Я так

и не увидела Джейсона во время этих коротких проблесков сознания, а вот Паталог заходил довольно часто: измерял температуру и насильно заставлял пить. Не могу сказать, что его усилия пропали даром: я чувствовала себя лучше, а к утру, обильно пропотев за ночь, я даже попыталась пройтись по лазарету – вдоль окон и к столу в прихожей. Обычно мой маршрут занимал лишь путь от кровати до туалета. Паталог пресек эту попытку разгуляться и угрозами отобрать шлепки и лишить супа снова загнал под одеяло.

– Завтра опять свалишься, - возражал он в ответ на все мои доводы, что я чувствую себя лучше.

А когда я начала жаловаться, что мне скучно лежать, принес кипу старых медицинских журналов.

– Ты, и правда, врач? – изумленно воскликнула я, рассматривая каталог с лекарствами и оборудованием.

Вместо ответа где-то вдалеке с надрывом завыла сирена. Я вздрогнула, роняя журнал.

– Что ты забыл в этом аду? – прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы: скоро еще пять человек лишатся жизни.

Паталог нахмурился.

– Ты в Ираке не была, вот там – ад, - бросил он и ретировался во избежание новых вопросов.

Такая реакция заставила всерьез задуматься. Отправиться в Ирак по доброй воле могли лишь военные, журналисты, врачи гуманитарных организаций и туристы-экстремалы. Паталог, хоть и претендовал на звание служителя Гиппократа, внешне не подходил ни под одну из этих категорий. Логическая цепочка провисала, требуя подкреплений фактами, и я занялась их поиском, устроив в лазарете обыск: проверила шкаф, тумбочки, стол в прихожей и даже заглянула под кровати. Единственной и бесполезной находкой стал выглаженный медицинский халат, сиротливо висевший в шкафу. Судя по лохматым островкам пыли на плечах, им давно не пользовались. Прошлое Паталога скрывал не менее плотный слой.

– Кто же ты такой? – разочарованно пробормотала я, обыскав карманы халата, но не найдя там ничего кроме забытой упаковки от бинта. – И что тебя здесь держит, если ты действительно врач?

Я не собиралась сдаваться, и когда Паталог принес обед, принялась приставать с вопросами в попытке вывести на откровенность и в надежде на новую подсказку.

– Как твое настоящее имя?

– Его я говорю только любовницам, - Паталог с ехидной улыбкой поставил ланч-бокс на тумбочку.

Он думал, что я струшу или застесняюсь и отстану, но просчитался.

– Я сегодня немного не в форме, - я театрально высморкалась в салфетку. – Может, сначала скажешь, а потом закрепим обязательства?

– Извини, сначала аванс.

Снабдив меня каплями для носа, Паталог ушел. Но меня уже было не остановить. Дождавшись следующего визита, я снова кинулась в новую атаку.

– Симпатичные «кроксы», - задумчиво начала я, покачивая ногами и поигрывая висящими на них шлепками. – Сделано в США. Дома покупал?