Мой сводный с Цварга

Айлин

Зимнее солнце проникало через огромные окна, заполняя просторную гостиную мягким светом. Пламя в камине лениво потрескивало, отражаясь на отполированном паркетном полу золотыми бликами. Гости бродили туда-сюда, смех и оживлённые разговоры смешивались в один бесконечный шум. Но я не слышала этого. Мой взгляд скользил по комнате, вот уже целый час не находя Его.

Я стояла у фуршетного стола и нервно кусала губы.

В голове билась одна мысль: когда уже можно будет уйти?

— Айлин, дорогая, познакомься, это Рикард. — Отец ободряюще коснулся моего плеча. — Один из лучших выпускников экономического факультета, сейчас управляет собственным инвестиционным фондом.

— Очень приятно.

Я заставила себя растянуть губы и подала ладонь тыльной стороной, как того требовал этикет на этой планете.

— Наслышан о красоте приёмной дочери семьи Рошфор, но всё равно оказался не готов. Вы ослепительны! — Высокий брюнет с обсидиановыми рогами-резонаторами легко коснулся моих пальцев. Не поцеловал, но сделал это так медленно, что по спине пополз холодок.

Я аккуратно вытянула собственную ладонь и спрятала за спину.

— Благодарю.

Несмотря на десять с лишним лет жизни на Цварге, мне всё ещё тяжело давался физический контакт с мужчинами. Касания, открытые взгляды, постоянный невидимый груз ожиданий — всё это выводило из равновесия.

— Дорогая, а это Ханс, архитектор. Недавно закончил работу над проектом нового жилого комплекса в центре столицы. — Отец продолжил представлять меня сыновьям влиятельных семей.

Этот молодой мужчина, в отличие от ранее представленного Рикарда, не спешил с лобызанием конечностей, чему я была в душе очень рада. Ханс, слегка склонив голову к плечу, улыбнулся и внимательно осмотрел меня… с головы до пят. Его взгляд задержался на декольте (кстати, самом скромном из всех присутствующих леди) дольше, чем хотелось бы.

— Очень рад знакомству, Айлин. — А вот голос оказался глубоким и тягучим, как мёд.

Я кивнула, ощущая, как щёки предательски краснеют. Сколько внимания… Наверное, я никогда не привыкну, что на Цварге на десяток мальчиков рождается от силы две-три девочки.

Отец обернулся, явно желая представить ещё кого-то, но я вцепилась в рукав его пиджака и, сделав брови домиком, громко зашептала:

— Па-а-ап, я очень устала. Можно я пойду?

— Но это же твой праздник… твой выпускной. Ты теперь дипломированный декоратор, это целое событие, — растерялся папа. — Разве ты не хочешь ещё здесь побыть? С кем-нибудь познакомиться?

Арно Рошфор был замечательным отцом. Самым лучшим, кого я вообще могла себе вообразить, когда меня забирали с Террасоры[1], но иногда его забота становилась неподъёмным грузом.

— Пап, мне не очень хорошо. Кажется, я съела что-то не то. Подташнивает.

Я дотронулась до открытого участка кожи отца и сосредоточилась на мыслях, как мне некомфортно и как неуместно я себя здесь чувствую. Это огромное количество посторонних мужчин и женщин, взгляды… Небольшой обман, которому научили в специализированной школе для леди.

«Наши

мужчины чувствуют эмоции, но не всегда могут правильно их интерпретировать», — говорила преподавательница, и я, к своему стыду, часто этим пользовалась.

— О, дорогая… Тогда иди к себе, конечно. Отдыхай, — среагировал чуткий Арно.

Я с нескрываемым облегчением кивнула, подхватила длинный подол вечернего платья и, позвякивая цепочными украшениями в волосах, быстрым шагом вышла из центральной комнаты поместья. Коридор, ещё один коридор… Я избегала встреченных на пути гостей, стараясь укрыться от их внимательных взглядов.

Эти знакомства. Эти бесконечные разговоры. Поцелуи рук, приглашения на прогулки, комплименты... Все цварги, с которыми меня знакомили, были зубодробительно галантны, воспитаны, вежливы и не скрывали, что хотят одного: стать частью семьи Рошфор, завладеть статусом и влиянием, которое Рошфоры наращивали поколениями. Никто не говорил этого прямо, но всё было очевидно.

Конечно, отец не словами, но действиями подчеркивал, что с радостью примет любой мой выбор и породнится с любой семьёй, чьего сына я выберу в мужья. Вот только он и не представлял, насколько неблагодарную дочь воспитал.

Моё сердце давно принадлежало одному-единственному мужчине, и увы, о нём даже думать было нельзя. Шутка ли, влюбиться в собственного сводного брата? Единственного и горячо любимого наследника четы Рошфор. Извращение какое-то.

Спасительное одиночество настигло меня на застеклённой лоджии с восхитительным видом на заснеженные горы. Я захлопнула дверь, подошла к окнам и тяжело выдохнула. Наконец-то. Сердце всё ещё стучало слишком быстро — то ли от повышенной концентрации мужского внимания в гостиной, то ли от чувств, которые я безуспешно пыталась подавить.

«Ты должна быть счастлива, — внезапно строго напомнила о себе совесть. — Вселенная подарила тебе шанс, который был далеко не у всех террасорок. В двенадцать лет ты оказалась в этой замечательной семье. Чета Рошфоров удочерила, баловала, относилась как к родной. Тебе не просто выделили комнату в жилище, дали еду и не стали заставлять надевать наручи[2], а подарили тепло и заботу, образование и свободу, возможность выбрать будущего мужа среди десятков мужчин. Что же ты за неблагодарная дочь-то такая? Как смеешь думать об их единственном сыне и наследнике рода? Айлин, тебе должно быть стыдно и мерзко от собственного поведения!»

Я со стоном положила ладони на стеклопакет и прислонилась к нему лбом. Прохлада слегка отрезвила.

— Какая же я всё-таки отвратительная…

За окном простирались восхитительные белые горы, покрытые искрящимся снегом, словно вершины засыпало драгоценными камнями. Снежная зима Цварга напоминала сказку, и хотя бы за возможность увидеть это чудо я должна уже сказать Вселенной спасибо. Деревня, где я родилась, располагалась в самом сердце выжженной пустыни. Палящее лето уступало место лишь чуть более терпимой засушливой осени, а дожди были редким, почти мифическим явлением.