Мой сын убийца?
Шрифт:
Трант посмотрел на него с каким-то безразличием.
– В данную минуту я слышу об этом алиби впервые. Я давно знаю Петера Дулитча, уважаю его и полностью доверяю ему.
– Значит, Билл Дулитч невиновен? – растерянно спросил Базиль.
– Выходит так, – как бы мимоходом бросил Трант.
– Поэтому…
Очень медленно Базиль обернулся к жене.
– Нора, – сказал он с легким упреком. – Нора, бедная, несчастная женщина! Почему ты мне солгала? Почему ты не сказала, что убила мистера Шелдона?
ГЛАВА 24
Базиль Лейгтон замолчал. Мы все
Первой очнулась Жанна. Она подбежала к матери и схватила ее за руку. Я понял, что убийство Шелдона было еще одной жертвой со стороны этой преданной женщины, чтобы добыть Лейгтону то, чего ему хотелось. Последняя жертва преданной жены.
Немного подумав, Петер подошел к Норе и протянул ей театральную программу, которую держал в руке.
– Это программа «Встречи в городе», – сказал Петер. – Будьте любезны, откройте ее на списке действующих лиц.
Нора машинально взяла протянутую ей программу, ничего не понимая.
– Я прошу вас, – повторил Петер, – откройте программу. Действующие лица здесь перечислены в порядке их выхода на сцену. Прочтите первую фамилию.
Нора молчала. Жанна попросила:
– Мамочка, дорогая, сделай то, о чем тебя просит мистер Дулитч. Прочти первую фамилию.
– Борден, – тихо прочитала Нора.
– Прекрасно, а кто был Борден, миссис Лейгтон? – спросил Петер.
Рука Норы стала дрожать. Нора бросила на мужа взгляд, каким жертвы смотрят на палача.
– Нет-нет, – простонала она, – нет!
– Кто был Борден, миссис Лейгтон? – настаивал Петер. Она с трудом ответила:
– Борден – это почтальон. Он пришел с письмом и очень хотел пить. Женщина подала ему холодного чаю. Он больше не появлялся.
Трант встал рядом с Петером и всматривался в лицо Норы. Петер продолжал:
– Прочтите третью фамилию.
– Изабелла Страттон. Это приятельница героини, ее соседка. Она просила муки, чтобы приготовить печенье.
– Как она была одета?
– На ней был голубой передник с красным узором. Она сказала, что должна его носить, так как ей подарили его на Рождество… Но когда она его надевает, ей хочется кричать…
Она уронила программу и закрыла лицо руками.
– Боже, Боже… – шептала она.
Петер спокойно поднял программу и подошел к Филлис.
– А вы прочтите четвертую фамилию.
– У меня нет очков. Я без них ничего не вижу.
– Так принесите их, – сказал Петер. Филлис с возмущением обратилась к Транту:
– Что, этот человек имеет право издеваться над нами?
– Я бы на вашем месте лучше принес очки, леди Брент, – отрезал Трант.
Филлис взяла лорнет и спросила:
– Что вам надо?
– Прочтите четвертую фамилию, – спокойно повторил Петер.
– Марион Страттон.
– Расскажите нам о ней.
– Я сейчас уже не помню. Или вы считаете, что я думаю только об этой чепухе?
– Но все-таки, кто такая Марион? Эту героиню нельзя не заметить.
– Почему?
– Сколько ей лет? Это молоденькая девушка или зрелая женщина?
– Это дочь той соседки, о которой говорила Нора.
– Хорошо. Это маленькая дочь мадам Страттон. Она вышла плача, потому что какой-то ребенок стащил у нее обруч. Вы, наверное, это помните. Она так громко рыдала, что звенело в ушах.
– Я помню, как она орала, но что это противное дитя болтало…
– Довольно, – оборвал ее Петер. – Я знаю, что в Англии Марион – обычно женское имя, но у нас в Штатах не так. Марион – это не маленькая девочка. Марион, по сценарию, – сын соседки, мужчина двадцати двух лет. И еще я должен добавить, что в пьесе никто не кричит, хотя вы это так хорошо запомнили.
– Это маленькая девочка… Петер взял у нее программу.
– В первом действии вообще не было никакой маленькой девочки. Ситуация вновь изменилась, правда? Миссис Лейгтон, оказывается, знает содержание первого действия, а вы нет…
Он повернулся к Транту. Филлис продолжала держать перед глазами лорнет. Она смотрела на сержанта.
Казалось, он ни на кого не обращал внимания. Лицо его оставалось непроницаемым. Наконец он безразличным тоном спросил:
– Вы уверены, что во время первого действия из театра ушла леди Брент, а не миссис Лейгтон?
– Да, – ответил Петер. – Так получилось, что я могу это доказать.
Трант на секунду прикрыл веки.
– Мои люди тоже проверили театр, – сказал он. – Они не знали никакого голливудского режиссера, но я поручил им проверить театральные агентства. Они нашли агента, который продал своим старым клиентам – супругам Фенвик – билеты на места, расположенные непосредственно за креслами Лейгтонов. Один из моих людей побывал у них. Показания этих людей подтверждают слова Петера Дулитча, что во время первого действия одно место было незанято, а также и показания мистера Лейгтона, что он сидел на боковом месте. У нашего сотрудника не было фотографий леди Брент и миссис Лейгтон, поэтому мы не смогли установить личность женщины. Но сейчас и так все ясно. Супруги Фенвик помнят, что женщина, сидевшая в первом действии рядом с мистером Лейгтоном, читала список действующих лиц в программе с помощью зажигалки. Они уверяют, что она не надевала очков. Трант обратился к Филлис:
– А вы только что сказали, что не можете прочесть ни слова без очков. Это проясняет дело. Мистер Дулитч вполне это доказал.
Значит, Трант знал, что у Филлис не было алиби, еще до того как мы пришли сюда! А теперь он воспользовался моментом, чтобы нанести окончательный удар нашим противникам. Я совсем не понимал этого человека, но теперь это уже не столь важно.
Петер опять обратился к леди Брент:
– Мы могли угадать, что это вы пошли к Ронни. Такое задание не под силу Норе Лейгтон с ее мягким характером, но по плечу сильной Брент, которая могла разговаривать с ним по-мужски. Ведь работа Лейгтона, как все говорят, составляет цель вашей жизни, не правда ли? Вы не могли допустить, чтобы ваше божество потеряло уютную квартиру, двенадцать тысяч долларов в год и вернулось в свою развалюху в Шропшире. Вы пошли на 58-ю улицу и уже через пять минут, видя, как Ронни продолжает беситься, поняли, что кроме убийства другого выхода нет. Вы знали, что в этом деле козлом отпущения станет Билл, но не остановились… Мы разгадали ваш план.