Мой Темный Квартет
Шрифт:
Когда силы уже практически покинули меня ( это ощущение длится уже три последние часа, если эти часы прошли), и я остановился у очередного поворота, окутанный опять-таки тьмой, лампочки снова решили меня порадовать своей работой и засветили, правда, ярче, чем раньше. Мои глаза уже привыкли и подобным перепадам, и на перестройку мне хватает пяти секунд. Но, проморгавшись, я замечаю предмет, которого до этого не было ни разу.
Не предмет.
Человека.
Девушку. У нее длинные черные волосы, спадающие по обе стороны от головы, чисто-белое платье до колена и мертвенно-бледная кожа. Она стоит прямо посередине туннеля, опустив голову и прижав ноги друг к другу, руки безвольно
Лекс. Это она.
– Лекс?, – как странно говорить что-то вслух, а не своему весьма талантливому мозговому собеседнику. Девушка не реагирует, продолжая пялиться в пол, – это ты? Ты в порядке?
«Не нужна», доносится до моих ушей шепот, который исторгается из горла брюнетки.
– Не нужна? Ты о чем? Лекс?, – я говорил про панику, когда только оказался тут? Так вот, я врал. Тогда я был чертовски спокоен, зато сейчас..., – ради Бога, скажи, что такое? Что не так? Где мы? Что мы здесь делаем?, – вопросы водопадом сыплются из меня, я просто не в силах удержать их в себе.
«Не нужна», – повышает девушка голос, и резко поднимает голову.
Мамочки, я не помню, чтобы хоть когда-нибудь так пугался! Я бы серьезно не отказался от подгузника в эту секунду, когда мои глаза утыкаются в меняющуюся Лекс: волосы так и остаются лежать на плечах, обрамляя лицо, но что это за волосы — грязные, сальные, все запутанные, в страшных колтунах и мелком мусоре. Опуская глаза ниже и едва сдерживаю крик: на бледных, тонких руках видны кровавые порезы, из которых даже сейчас течет темно-бордовая кровь, пачкая платье и стекая на кафельный пол. Невольно всматриваюсь в порезы: по пять прямых горизонтальных линий на каждом запястье... Волосы встают дыбом на голове. Она хотела покончить с собой, перерезав себе вены? Однако все – и бледная кожа, и кровь на руках, ногах, платье — не входит ни в какие сравнения с лицом Лекс: огромные, на пол-лица круглые глаза, абсолютно черного цвета, без разделения на зрачок, цветную радужку и белок. Две зияющие воронки на белом лице, из которых текут кровавые «ручейки», соединяющиеся на подбородке и добавляющиеся в общую лужу у ног брюнетки. Лиловые губы тихо что-то шепчут, беспрестанно двигаясь. Раз за разом она повторяет:
«Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна.»
Мой мозг начинает кипеть, и я снова предпринимаю попытку достучаться до нее.
– Лекс! Это я — Чак! Я тут! Ответь мне!
«Не нужна», талдычит она свою «молитву». Собираюсь подойти к ней, но понимаю, что не могу сдвинуться с места: мои ноги прочно прилипли к черному полу, без возможности даже приподняться. Вообще оптимизм!
– Лекс! Помоги мне! Лекс! Это я! Ответь мне! Ответь! О, Боги! Да ответь же ты хоть что-нибудь!
«Не нужна. Не нужна. Не нужна. Не нужна»
Мои нервы не выдерживают, и я ору во все горло, перекрывая этот шепот, звенящий в моем мозгу.
– КОМУ ТЫ НЕ НУЖНА?! КОМУ?!
Буквально в секунду все становится тихо. Ни шепота, не неприятного звука падающих капель крови... Ничего, как когда я только оказался тут. Та же гробовая, мертвецки страшная тишина, от которой ты слышишь стук своего сердца, расположившегося где-то в районе пятки. Мой голос эхом отзывается от глухих стен.
– Кому ты не нужна?..., – повторяю я уже спокойнее. И тут брюнетка, вытянув руки назад, а сама нагнувшись вперед в мою сторону, закричала:
«ТЕБЕ!»
Крик, громкий и дикий, нечеловеческий, перешел в визг, от которого последнее самообладание пожелало мне приятно оставаться и, собрав чемоданы, свалило на Гавайи. Визг был настолько оглушительный, что каждая клеточка моего тела задрожала, как потревоженная пружина, кровь закипела, поджаривая мой мозг и все внутренности. Закрыв уши руками, я обнаружил, что это ничего не изменяет: визг, который ни на грамм не стал тише и, видимо, вообще не прекратится, проступал даже через сжатые пальцы. Сам сжавшись с комок, я почувствовал, как на руки течет что-то густое и тепло. Кровь. У меня из ушей течет кровь. В каждой секундой этого мучения, я теряюсь все больше сил и в конце концов падаю на колени, чисто инстинктивно зажимая уши и зажмурив глаза. Однако ничего не помогает. Уже оказавшись на полу всем корпусом, я начинаю давиться кровью, которая течет из моих глаз, как слезы. Из-за визга я даже не могу додуматься сплюнуть или опустить голову, чтобы кровь не затекала в горло. В какой-то момент окончательно потеряв осознавание происходящего, я теряю сознание, утопая в луже собственной крови...»
– ТВОЮЖ...?!, – вырывается у меня, и я зажимаю рот рукой, глядя на брата. Тот даже ухом не повел, хотя его и пушкой не разбудишь. С некоторой нежностью смотрю на брата, точно давно его не видел. Потом чувствуя, что сердце все так же сильно колотится, я вылезаю из кровати и, придержав дверь, прошмыгиваю в гостиную и открываю окно. Да уж, сон — что надо... До сих пор мурашки по коже, а сердце бешено бьется в грудной клетке. Такого жуткого кошмара я не помню... В горле пересохло. Иду на кухню, намереваюсь выпить, по крайней мере, два стакана холодной воды. Уже подходя к кухне, вижу в ней свет.
За столом, держа в руках кружку с бледно-золотой жидкостью сидит Лекс. В первую секунду я замираю, но потом до меня доходит, что это именно она, а не ее жуткая копия из моего кошмара: ее волосы собраны в слабый хвост на макушке, короткие прядки выпали из общей массы и вьются около опущенного лица, из одежды на ней розовая маечка и короткие лиловые шортики.
Увидев меня, брюнетка сначала удивленно округлила глаза, потом слабо улыбнулась. Кивнув ей и проход за бутылкой воды, я заметил под ее глазами бледно-фиолетовые мешки.
– Не спится?...
– Ага, – кивнула она, делая еще один глоток. Судя по запаху, это было очень сильно разбавленный виски. Интересно, что ей такое приснилось, что она так травится? Наливаю себе обычной воды и сажусь на соседний стул.
– Мне тоже, – вздыхаю я. Некоторое время мы сидим в неловком молчании, потом у Лекс вырывается:
– Кошмар приснился.
– О..., – мои губы округлятся, и я с жалостью смотрю на грустную девушку, она нервно теребит свои волосы, иногда делая небольшие глотки, – а что приснилось?
– Я..., – она замолкает, точно не знает, рассказывать или нет, но, видимо, решив, что лучше не держать в себе, начинает говорить, сбиваясь, – пожар... Только я не помню... где и вообще … что происходило... Сначала я вроде была со всем вами, однако в какой-то момент я осталась с одним, и мы идем, идем... через дым и огонь … и тут он..., – брюнетка прикусывает губу, хлопая ресницами, чтобы сбить слезы.
– Погибает?, – предполагаю я.
– Да... наверное... я не знаю... Но в какой-то момент один исчезает, и я оказываюсь с другим. С ним происходит то же самое, потом опять и опять … и в итоге я остаюсь одна, в центре огня... не знаю, куда идти … что делать..., – она судорожно глотает воздух и допивает бледно-янтарную жидкость. Я кладу руку ей на плечо, успокаивая. Лекс всхлипывает, – не люблю кошмары, – шепчет она как маленькая девчонка и вытирает нос. Я невольно улыбаюсь, умиляясь на ее детские замашки. Нежно беру ее пальцы.