Мой темный принц
Шрифт:
– Веста? – растерялся он. – Богиня огня. Ей поклонялись в храмах, где горел вечный огонь. А что?
– Да, конечно! Весталки. Их задача – хранить огонь; если они нарушат обет целомудрия, их ждет смерть. Мне очень жаль, что вы не доверяете мне. Мне очень жаль, что вы не понимаете, что было бы гораздо лучше, предупреждай вы меня заранее. Мне очень жаль, что я на какой-то краткий миг поверила, будто вы сможете стать мне другом. Но пусть царь выдаст меня за вас, пусть мир узнает, что Глариен и Альвия соединились в священном союзе. А потом… я рада, что никогда больше не увижу вас снова.
Он
– Хорошо, – сказал он. – Так даже лучше. Вы вернетесь обратно в Раскалл-Сент-Мэри и включитесь в свою прежнюю жизнь. Я основал фонд на ваше имя. Вы и ваша мать никогда не будете ни в чем нуждаться.
– Черт бы вас побрал! – Она попыталась проскочить мимо него. – Неужели вы думаете, что я делаю это ради денег?
Он вздрогнул.
– Для меня это тоже просто невыносимо! – Он схватил ее за плечи. – Мы можем разжечь огонь, вы и я, он взовьется до небес и сожжет все пакости Карла. Но нас ждет нация, и принцесса заперта в башне. Фриц и Лукас разыщут ее. Они должны найти ее. А я должен вернуться к ней. Вы понимаете?
– Почему вы не предупредили меня насчет Карла? Когда я поняла, кто встретил нас в гостинице, у меня волосы от ужаса дыбом встали. А теперь он поймал меня в ловушку прямо под носом у принца-регента и русского царя, и все для того, чтобы я узнала, насколько он гадок и отвратителен. Почему вы не можете мне хоть что-то объяснить?
В глубине его глаз читалось отчаяние. Мука святой Катерины, распятой на колесе.
– Я не хотел, чтобы вы запачкались обо все это. Он не посмеет причинить вам зло.
– Нет, он сказал, что навредит вам, – ответила Пенни.
– И вы поверили ему?
Ей хотелось убраться подальше отсюда и как следует подумать обо всем.
– Я не знаю, во что мне верить. Через несколько дней это уже не будет иметь никакого значения, не так ли?
– Но сейчас имеет. – Он протянул руку и коснулся ее щеки – легко, нежно. – Я встретил вас.
Длинные безупречные пальцы поймали ее за подбородок и приподняли его. Он заглянул ей в глаза. Пенни посмотрела на него, кровь бешено неслась по венам, но он отстранился и пошел прочь.
Сохранить что-либо в тайне при дворе просто немыслимо. Мало-помалу Пенни поняла, что большинство фрейлин Софии обо всем догадались, не прошло и нескольких дней. Леди Беатрис просветила их, одну за другой. Дамы были полны решимости поддержать этот маскарад, поскольку все они были безгранично преданы Софии и не любили Карла.
И все же лед, по которому катилась Пенни, становился все тоньше и тоньше. У нее перехватывало дыхание, мороз бежал по коже, словно ей предстояло вертеться и кружиться на бескрайнем ледяном озере с русским царем, Пруссией и англичанами. Она выезжала в карете на прогулки в Гайд-парк. Посещала балы и различные церемонии. Николас держался вежливо и отстраненно, ни одного личного словечка не бросил, хотя всегда появлялся рядом, когда ей требовалась поддержка. Весь Лондон из кожи вон лез, чтобы угодить ему.
Пенни наблюдала за всем этим. За сияющим притворным миром бомонда. Миром тайных любовных свиданий и флирта, где господа открыто держали любовниц, а их жены брали в любовники других господ, только осмотрительности у них было побольше. Если бы Николас захотел, он мог бы провести оставшиеся перед свадьбой дни, прыгая из одной распахнутой постели в другую. Но он говорил ей, что никогда не имел любовницы, и она верила ему. Тогда почему она также верила и Карлу? «В том, что касается чувственных радостей, Николас человек опытный».
Она лежала без сна в своем крыле Риволкс-Хауса. Он основал для нее фонд. И ждет, что после свадьбы она вернется к своей тихой жизни в Норфолке. А Карл тем временем говорил об убийстве, и она знала, что это не пустые слова. Она пыталась поставить себя на место Карла. На что бы она решилась, если бы на кону стоял трон?
О Боже! Пенни села и взглянула на свои белеющие в темноте руки. О Боже! Она выскользнула из кровати и взяла пеньюар – умопомрачительное одеяние из шелка и кружев, расшитое лебедями, не то что рваный хлопок из ее настоящей жизни. На цыпочках пробралась к двери и открыла ее. Леди Беатрис спокойно посапывала в своей кровати. Грета забормотала и перевернулась, но не проснулась. Пенни, бесшумно ступая по ковру, открыла дверь в коридор.
В кресле на своем посту сидел мужчина, подбородок свесился на грудь. «В любой европейской армии сон на посту обычно карается немедленной смертью через повешение». Стражник спит. «Эрик вычистит конюшню и будет целую неделю полировать обувь моих людей. В дополнение к остальным обязанностям. Справедливо, как по-вашему?»
Она остановилась, охваченная волной сострадания. Кем бы он ни был, Николас пытался прорубить новую тропу и принести просвещение в страну, породившую Карла. И за это она должна помочь ему. Но не была ли она обманутым созданием с разбитым сердцем, которое всю оставшуюся жизнь будет чахнуть по своему принцу ночи?
Риволкс-Хаус мирно подремывал. Она двинулась по коридорам, через общие комнаты в то крыло, где спал Николас. Несколько непотушенных свечей отбрасывали мягкий трепещущий свет на мебель и лепнину. Она остановилась в конце коридора, ведущего к парадной спальне маркиза, и прислушалась. Кто-то плакал, затерянный в этих пустых гулких проходах. Звук был неясный, приглушенный, как если бы этот кто-то изо всех вил старался справиться со своим горем. Плач ребенка, который не хочет, чтобы взрослые застали его со слезами на глазах.
По коридору, не обращая никакого внимания на эти звуки, тихо ходили взад-вперед Эрик и Людгер, охраняющие покой принца. Пенни вжалась в стену, наблюдая за ними. Стоит ли ей подойти прямо к этим людям и попросить, чтобы они впустили ее к принцу посреди ночи? Какая же она глупая! Николас, мастер шахматных игр, проанализировал и предугадал каждый шаг Карла. Он не собирается позволить кому бы то ни было убить себя. Так что ему не требуется ее предостережение. И все же ей до дрожи хотелось обсудить с ним это, как ей хотелось, чтобы он обсуждал с ней все вопросы с самого начала. Но вместо этого он предпочел действовать в одиночку, управляя пьесой, в которой она – всего лишь один из второстепенных персонажей.