Мой Ванька. Том первый
Шрифт:
Ванька – хороший парень. Только вот сквозит в нём какая-то неустроенность. Как будто ему некомфортно в его нынешнем состоянии и он всё время что-то преодолевает. Может быть, в нём говорит раннее сиротство? Ведь бабушка – это, конечно, хорошо, но она всё равно не может до конца заменить родителей. Тем более что она часто болеет, и тогда он становится старшим в семье, то есть – опорой. Хотя мне совершенно очевидно, что опора нужна ему самому. Наверно, поэтому он инстинктивно и потянулся ко мне. Да и мне не мешает даже то, что он гей. Я совершенно точно отдаю
– Саш, у тебя, наверное, от девчонок отбоя нет? – спрашивает Ванька, с завистью глядя на мои грудные мышцы.
– Вроде того… – я хмыкаю. Хочется ещё кое-что добавить, но боюсь попасть в деликатную для него тему.
– Жаль, что я не девчонка… – он странно смеётся.
– Поэтому не боись, не трону, – я тоже смеюсь.
Ванька – нетипичный гей. Серёг в ушах нет, ремешка на лодыжке тоже… Короче, я таких видел. Есть с чем сравнить. Не скажи он мне сам, я никогда бы такого про него не подумал. Но я не гомофоб и, повторяю, мне почему-то с ним очень даже комфортно. Я воспринимаю его как младшего братишку, что ли… Может быть, это потому, что я тоже, как и он, после смерти матери и неудавшихся романов остался совсем один.
Надо сказать, и кудлатая русая грива, и огромные серые глаза на бледном лице делают Ваньку достаточно симпатичным. Мог бы девчонкам нравиться, если бы не его ориентация и не сквозящая робость во взаимоотношениях. Даже со мной, как это ни странно. Но какой же он тоненький! Правда, жилистый. Это хорошо видно по тому, какой вес он в зале таскает. Ему, наверное, ещё семнадцать. Пацан!..
Одевается Ванька чуть ли не как бомж. Но, правда, очень чисто. Его старые джинсы никогда не бывают грязными, а такие же старые кроссовки аккуратно сверху прошиты. Явно он очень беден. В общем, это неудивительно для меня после того, что я о нём узнал. Правда, он не очень-то комплексует по этому поводу.
Сегодня моемся с Ванькой под душем вместе. У Ваньки на голове полиэтиленовый пакет, чтобы волосы не мокли. Действительно, если такая шевелюра промокнет, то сушить до утра. Моется Ванька одновременно со мной первый раз. Я заметил, что он всячески такого варианта избегает.
В раздевалке из Ванькиной спортивной сумки вываливается книга.
– Что читаешь? – без задней мысли спрашиваю я.
– Да так… – он смущается, пытаясь затолкать книгу обратно в сумку.
– Ну дай посмотреть, – преодолеваю я его смущение.
– Саш… Это тебе, наверно, неинтересно… – он продолжает смущаться, но книгу протягивает.
Беру в руки. Ого! Александр Сергеевич! Что там? Открываю содержание… В том числе и «Борис Годунов»!
– Ну что ж… «Учись, мой сын. Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни», – цитирую я на память, возвращая ему книгу.
По Ванькиному лицу видно, что он ожидал от меня чего угодно, только не цитаты.
– Ты что… – начинает он.
– Да, Ванюха, я иногда нахожу там знакомые мне… буквы, – несколько
– Саш… Ты прости… Я почему-то не думал… – бормочет он.
– А думать вообще-то полезно! – и я всей пятернёй треплю его по лохматой шевелюре.
Ванька расплывается в улыбке. Может, у него дефицит – ласки?
Едем с Ванькой на электричке кататься на лыжах. Когда я его пригласил, он весь аж засветился. В электричке болтаем про машины. Ещё бы! Это же моя тема!
– Саш… А чем ты занимаешься? Ну, как на жизнь зарабатываешь? – вдруг спрашивает он.
– Я дипломированный автослесарь! То есть автослесарь с дипломом инженера-механика. Арендую два бокса и сам с двумя парнями гайки кручу.
– А я в колледже учусь… На программиста, – докладывает мне Ванька. – А тебе интересно то, чем ты занимаешься?
Вот это уже концептуально!
– Если честно, то когда как. Бывает очень интересно. Это если есть какая-нибудь трудно разрешимая проблема, когда надо прикладывать мозги. А чаще работа механическая, как бы основанная на реализации предыдущего опыта.
– Понимаю, – задумчиво тянет Ванька. – Мне, пока я учусь, всё интересно. Что будет дальше, я не знаю… А так бы хотелось!
– Чего хотелось? Знать, что будет дальше, или чтоб интересно было?
– Что будет дальше, знать невозможно. А вот чтоб было интересно работать – очень бы хотелось, – рассудительно отвечает он. И вдруг: – Завидую тебе! Ты и машину водишь классно, и умеешь их ремонтировать… У меня всегда была мечта научиться водить машину.
Пацан… Совсем пацан.
– Если хочешь, могу тебя научить, – предлагаю я.
– Правда? – с детским восторгом вскидывается он.
– Конечно. Можем в следующие выходные съездить на площадку и там поучиться.
– Отлично! Давай! – и деликатно добавляет: – Если у тебя на меня время будет.
– Найду время, – ворчливо уверяю я его.
Погода как нельзя лучше располагает к лыжным прогулкам. Сегодня лёгкий морозец и абсолютно ясное небо. Надо сказать, по сравнению с Ванькой я лыжник достаточно хреновый.
– Ванюха, ты так рассекаешь, что я за тобой не поспеваю, – шутливо упрекаю я, пытаясь его догнать.
– Саш… У меня же был разряд по лыжам, – он весело встряхивает головой. – Хоть юношеский, но всё-таки разряд! Это сейчас я не езжу за город, а два года назад все выходные на трассе проводил!
Вот так!
– Саш… А ты как к театру относишься? – осторожно спрашивает меня Ванька в спортзале.
– Очень хорошо, только смотря какая пьеса и где.
– То есть для тебя не всё равно, куда идти и на что?
– Конечно. Куда попало я стараюсь не ходить. Мы с моей покойной матушкой в своё время достаточно часто хаживали. Это она меня приучила быть в этом отношении гурманом.
– А со мной бы ты в театр пошел? Или ты только с девушками туда ходишь? – по-прежнему осторожничает Ванька.