Мой верный шмель(Рассказы)
Шрифт:
Таня направилась к двери.
— Стой!.. Завтра первый урок мой. Спроси у ребят, что задано. А теперь пошла, пошла… Интересно, где зимой растут ландыши? И, не дожидаясь Таниного ответа, легонько вытолкал со в коридор.
Он ждал ее перед школой. Не спеша ходил взад-вперед, как будто просто прогуливался. Но на самом деле он ждал ее. Таня сразу почувствовала это, но стояла на крыльце
Так продолжалось несколько мгновений. Он прогуливался, а она смотрела по сторонам. Потом Таня спустилась с крыльца, и он подошел к ней.
— Здравствуй!
— Здравствуй.
Они пошли рядом.
Таня была в своей неизменной куртке. Руки в карманах. Локти прижаты к бокам. Голова не покрыта. Ее слегка познабливало от ветра. Вскоре ее волосы перемешались со снегом и в ранних сумерках уже не горели рыжим огнем, а стали голубоватыми.
Он шел рядом. Высокий, худой. В коротком пальто с поднятым воротником. Тоже с непокрытой головой.
Сейчас Тане он казался совсем необычным, ни на кого не похожим пришельцем с другой планеты. Она все скашивала глаза и все старалась, чтобы он не заметил, что она скашивает глаза.
Вокруг них колобродил снег. Он обвил их множеством мохнатых нитей, и оба они как бы очутились в невесомом снежном коконе. Сквозь белые стенки кокона не проникали ни ветер, ни холод, ни разноголосица города.
Они молчали. Но каждый про себя напряженно думал об идущем рядом.
Они заполнили друг друга собой, своими мыслями, своей стыдливостью, своей никому не ведомой радостью.
Белый кокон становился все теснее, и они незаметно для себя прижались друг к другу плечами. Таниному плечу стало тепло, так здорово тепло.
Неожиданно он сказал:
— Я люблю снег.
— Я люблю антоновские яблоки, — отозвалась Таня.
— Я люблю синие сумерки.
— А я люблю зубров.
В их тихой перекличке не было особого смысла. Но каждая фраза начиналась словами «я люблю». Эти слова невольно стали важными, необходимыми. Они должны были звучать не умолкая. Потому что, если они погаснут, затеряются в хлопьях снега, жизнь остановится.
— Я люблю запах цветущей
— Я люблю пение трамваев на повороте.
Их позывные начинались словами «я люблю», потому что весь мир был для них любимым.
— Я люблю росу на листьях, — говорил он.
— А я люблю морских львов, — откликалась она.
И вдруг он остановился, посмотрел на Таню и в том же ритме произнес:
— А я люблю… рыжих.
Эти слова вырвались наружу помимо его воли. Сами по себе. Таня испуганно посмотрела ему в глаза. Они были прищурены, а на ресницах держалось несколько снежинок, и на зеленом кольце Сатурна тоже лежал снег. Таня испугалась его голоса. Испугалась белого снежного кокона. Испугалась себя. Она кинулась бежать. Нет, нет, она убегала не от него. Она спасалась от самой себя. Она бежала долго. По улице, через площадь, не разбирая дороги. Она очутилась на набережной и остановилась. А сердце еще продолжало бежать. Она слышала его удары-шаги.
И вдруг Таня зажмурилась и засмеялась от счастья.
…Эй, звезды, держитесь крепко за небо! Как разбегусь, как подпрыгну, как достану самую крупную! А потом буду перебрасывать горячую звезду с ладони на ладонь, как печеную картошку, вынутую из костра.
Эй, рыбы, прячьтесь поскорее в темных водорослях! Я сейчас опаснее самой зубастой щуки. Могу вскочить на перила моста, и прыгнуть в глубокую воду, и ухватить за хвост любую из вас, — какая придется по вкусу.
Берегитесь, желтоглазые машины, и отходящие поезда, и витрины, освещенные, как сцена театра, и деревья, и фонарные столбы, и старушки, седые от мудрости. Я могу сейчас все перевернуть, перепутать, превратить в сплошной веселый хаос. Я не пьяная и не сошла с ума. Я, кажется, счастливая, а когда человек счастлив, он распоряжается рыбами, звездами, поездами и старушками. Всем!