Мой возлюбленный негодяй
Шрифт:
— Тебя это задевает? Ты говорил мне, что хочешь видеть ее неуверенной в себе и незащищенной. Согласись, что непринужденность и неуверенность не одно и тo же.
— Меня ничуть не тревожит ее отношение ко мне. Грегор отпил большой глоток виски.
— В самом деле? И все же, если ты хочешь, чтобы она тебя боялась, нельзя разрешать ей так часто выигрывать.
— Ты прекрасно знаешь, что я ей не поддаюсь. Она прекрасно играет.
— О! А я решил, что это хитроумная уловка, чтобы она почувствовала себя рядом с тобой в безопасности,
— Я не горжусь тем, что проигрываю. Мне это чрезвычайно неприятно.
— Но ты гордишься ею, — мягко проговорил Грегор. — Я наблюдал за вами и нахожу это очень любопытным.
— Чушь, — отрезал Джордан. — Я же сказал тебе: я не питаю к девушке отцовских чувств.
— Тогда надо задуматься над другим вариантом.
— И другого варианта тоже нет.
— Если ты над этим не задумывался, откуда у тебя такая уверенность?
— Я полагаю, ты намекаешь на то, что я питаю к ней страсть? — Джордан открыл ящик стола, запихнул туда коробку с шахматами и захлопнул его несколько сильнее, чем это было необходимо. — Я же говорил тебе, что не сплю с детьми, Грегор.
— В Кассане девушка шестнадцати лет считается женщиной.
— Девушки бывают разные. Марианне до этого состояния еще очень далеко.
— Не спорю. Она находится где-то между детством и взрослостью. Иногда в ней еще виден ребенок.
Джордан на мгновение представил себе. как Марианна сидит напротив него, устремив взгляд на шахматную доску, и расспрашивает его о Камбароне. Она не хотела, чтобы он заметил ее неуверенность и страх перед неизвестным, но не смогла удержаться от вопросов. Обычно она была такой сильной, что те моменты, когда в ней вдруг проглядывала слабость, особенно щемили душу.
— Она очень хорошо выглядит, правда? — Грегор сделал еще один большой глоток. — На щеках у нее нежный румянец, и она начала поправляться. Когда-нибудь она станет красивой женщиной.
—Да.
Сегодня в каюте было тепло, и Марианна закатала рукава белого платья, обнажив приятно округлившиеся руки. В последнее время в ее фигуре стала заметна некая хрупкая женственность, и волосы ее, хотя и были по-прежнему туго стянуты в длинную косу, сияли шелковистым блеском.
— Это уже не та худенькая чумазая девочка, которую мы подобрали в Таленке, — сказал Грегор.
Но огонек, светившийся в той девочке, был все таким же ярким. Джордан заметил на себе пристальный взгляд Грегора и постарался сделать равнодушное лицо.
— К чему ты клонишь? — Джордан посмотрел ему прямо в глаза. — Ты говоришь так, словно тебе хочется уложить ее ко мне в постель.
— Напротив, мой друг, именно этого я и пытаюсь избежать. Для вас обоих это было бы самым плохим вариантом.
— Тогда зачем ты на все лады расхваливаешь мне ее внешность, словно она рабыня, выставленная для продажи?
— Потому что ты все это уже заметил, но отказываешься признаться в этом самому себе. Это опасно. — Грегор мягко улыбнулся. — Тебя к ней влечет, но ты инстинктивно воздвигаешь между вами препятствия. А в один прекрасный день твое терпение лопнет, ты протянешь руки и возьмешь то, что хочешь. С каждым часом ты подходишь к этому все ближе.
— Глупости.
— Разве тебе не беспокойно спится каждую ночь?
— Милый мой Грегор, я не имел женщины с самого Кассана, а ты же знаешь, что я к этому не привык.
— А когда к тебе приходят сны, какая женщина лежит под тобой?
— Не знаю. У нее нет лица. Меня не лицо ее интересует. Ради Бога, Грегор, может, я и полон похоти, но это не значит, что я наброшусь на первую попавшуюся женщину.
— Марианна не первая попавшаяся. — Грегор говорил серьезно, даже печально. — Я хочу уберечь тебя от ошибки. Мужчин ты убиваешь без всяких угрызений совести, но, если ты причинишь зло этой девушке, на твою душу ляжет тяжкий грех.
— А если она тоже этого захочет?
Не понятно, откуда вдруг возникли эти вырвавшиеся у него слова. Джордан сразу же пожалел, что не прикусил себе язык: Грегор моментально ухватился за эту фразу.
— Вот видишь? — печально закивал он головой. — Может, ты этого не осознаешь, но желание живет в тебе. Я знаю, что ты умеешь заставить женщин хотеть тебя, но на этот раз ты не должен этого делать. Тебе не следует проводить с ней время в твоей каюте.
— Я не согласен. — Джордан прошел к буфету и налил себе виски. — Она с каждым днем все больше привыкает ко мне. У нее появляется уверенность в себе.
— Которую она потеряет, если ты…
— Я не буду с ней спать, — процедил сквозь зубы Джордан.
— Но ты не хочешь отказаться от тех часов, которые проводишь в ее обществе. А ты не подумал, что это свидетельствует о чем-то еще более опасном для тебя?
— Боже правый, еще один вариант?
— Привязанность, — мягко проговорил Грегор. — Ты ею восхищаешься, а где восхищение, там вскоре появляется и симпатия.
— Я восхищаюсь умом и военным гением Наполеона, но это не мешает мне желать ему скорейшей гибели.
— Это не одно и то же.
— Уверяю тебя, Грегор, — он повернулся, бесшабашно поднимая рюмку, — из двух вариантов я обязательно выберу первый.
— Не выбирай ни одного из них, и тебе самому будет гораздо лучше. — Грегор поднялся и направился к двери. — Увидимся за обедом. Подумай над тем, что я тебе сказал.
— Если я этого не сделаю, ты наверняка будешь снова и снова повторять свои нравоучения, — сухо отозвался Джордан.
— Можешь не сомневаться, так оно и будет. — Грегор через плечо ухмыльнулся. — Но не думаю, чтобы мне понадобилось это делать. Ты человек жесткий, но намеренно никогда не причинишь вред беспомощному. Мне только надо было показать тебе, в каком направлении ты движешься.