Мой

Пырченкова Анастасия

– Спасибо, - поблагодарила мама девушку, но стакан не взяла.

Ксения Кирилловна настаивать не стала, поставив обе стеклянные тары на ближайший стол и собралась уйти, одарив Акимова красноречивым взглядом. Тот на это лишь поморщился и развёл руки в стороны, мол, кто ж знал, что так выйдет.

– Ксения Кирилловна, а вы ведь знали, - заговорила, наконец, родительница, обернувшись к нам.

Учительница истории остановилась и, обернувшись, прокашлялась, вновь посмотрев на Артёма.

– Она догадывалась, - со вздохом ответил за неё мой парень.
– Не

стоит подозревать всех в заговоре. Я прекрасно отдаю отчёт тому, чем может закончиться открывшаяся всем правда о нас с вашей дочерью. И я сейчас не о себе.

Мама на это только вопросительно выгнула брови.

– Нет, ну я могу понять свою дочь. Вы красивый молодой человек. Только слепой не заметил бы, как девушки на вас вешаются, а наши ученицы постоянно крутятся вокруг вас. И я всё удивлялась, как это такой парень, как вы, и никого из них не поощряет. А оказалось, вы просто уже поощрили. Мою дочь.

Мама взяла себя в руки и теперь говорила привычно сухо, констатируя факты, не больше. Она не ругалась, но это было куда как хуже. Потому что родительница теперь анализировала сложившуюся ситуацию и искала её решение. А вот до чего могла додуматься… и так понятно. Я же совершенно не желала, чтобы Артём увольнялся!

– Мама, всё совсем не так!
– встала я на защиту того, но тут же оказалась вновь задвинута за широкую спину.

Мужчина меня ещё и осуждающим взглядом одарил. Прям обидно сделалось. Я его тут стараюсь обелить, а он!..

Впрочем, мой демарш на маму не произвёл никакого впечатления. Более того…

– Ксения Кирилловна, - обратилась она к Истоминой.
– Не могли бы вы сделать мне одолжение и сходить с моей дочерью в магазин за хлебом?
– протянула деньги, которые я раньше и не заметила в её руках.
– Буду премного благодарна.

И ведь по голосу можно понять, что отказ не приемлем. Вот и учительница это поняла.

– Да, конечно, - улыбнулась девушка, взяла купюру и, прежде чем я успела возразить, утянула на выход, оставив двоих дорогих мне людей общаться наедине.

Да как так-то?!

– Успокойся. Твоя мама его не убьёт. А Артём умеет находить общий язык практически с любой женщиной, вне зависимости от её возраста. Вот увидишь, когда мы вернёмся, тебя ждут положительные новости, - подбодрила меня Истомина, чем изрядно удивила.

Я даже передумала возвращаться. Интереснее было другое.

– И вы, что же, совсем не против?
– уточнила я.

– М-м, а почему я должна быть против?
– искренне удивилась она, следуя сторону своего кабинета.

Подозреваю, за вещами. Так и оказалось.

– А вы разве… ну… - не сразу нашлась я со словами, замерев на пороге пустого класса.
– Не ревнуете?
– всё же задала волнующий меня вопрос.

Теперь Ксения Кирилловна посмотрела на меня не просто удивлённо, а с таким видом, что я себя дурой ощутила.

– С чего бы?
– ответно поинтересовалась она.

– Ну-у…

– Ой, всё!
– выставила девушка руку в останавливающем жесте.
– Вот уж не думала, что ты так же, как и остальные, веришь в эти слухи, - откровенно укорила.
–

Если тебе так спокойней будет, то у меня есть парень. И это не Артём. А с Артёмом у меня никогда ничего не было. Я никогда его не любила. Если только как друга. Как друг ему цены нет. Молиться надо даже, - усмехнулась, подхватила свои вещи, закрыла кабинет, предварительно почти что вытолкав меня из него, и направилась к лестнице.

Я послушно последовала за ней.

– То есть вы в него не влюблены?

– Сказала же, у меня есть парень. Я его люблю.

На лице Истоминой расплылась неожиданно мягкая улыбка, адресованная явно каким-то мыслям. Или точнее, правильней сказать, тому, о ком говорила, хоть этот некто и не видел этого.

И не знаю, почему, но я ей поверила. Конечно, Артём ранее тоже говорил нечто похожее. Но лишнее подтверждение никогда не помешает!

Артём

Мать Галины смотрела на меня, не мигая. Как и я на неё. Лишь раз отвлёкся, провожая взглядом хрупкую фигурку медовой, которой пришлось уйти. Надеюсь только, она не наделает глупостей. А то с её эмоциональностью станется подслушивать или ещё что сотворить. С той же Ксюшей разругаться. Впрочем, о том мне не долго позволили размышлять. Как только мы остались наедине с Инессой, та продолжила говорить.

– Я понимаю, что если стану запрещать что-то, выйдет обратный эффект, но и вы поймите, Артём, ситуация не из тех, на которые хотелось бы закрыть глаза и забыть. И не потому, что в ней участвует моя дочь, а потому что в ней участвуете вы. Если верить вашим словам, то вы её любите. И я в это даже верю. Но только я не верю в любовь Галины. Поймите меня правильно, я не говорю, что моя дочь не любит или, упаси боже, не умеет любить, но вспомните себя в шестнадцать лет. Сколько продлятся её чувства? Как скоро она встретит ровесника и поймёт, что с ним у неё больше общего, чем со взрослым мужчиной? Я также понимаю, что у неё играют гормоны и ей хочется познать неизведанное, а тут такой шикарный кандидат. И…

– Я с ней не спал, - перебил я женщину.
– Да, были поцелуи, не отрицаю, но границ я не переходил.

Инесса Николаевна прикрыла глаза и вяло улыбнулась, а после подошла к столу, на котором стоял кувшин и стакан с водой, пригубив из последнего. Да там же и уселась на стул.

– Я рада это слышать, - сказала она через некоторое время, полное напряжённого молчания.
– И благодарна вам. И… это из-за вас мою Галю так одолевали противоречия?

– Да. Я долгое время старался выдерживать дистанцию. Ей это не нравилось.

– И вновь я вам благодарна, - вяло улыбнулась она.
– Но вы должны быть готовым к тому, что рано или поздно это всё закончится. Не то, чтобы я не верю в любовь своей дочери, как и говорила ранее. Верю. Но надолго ли это? Я столько видела за время работы в школе. И мне хочется верить, что у моей дочери это один раз и на всю жизнь. Но статистика чаще всего доказывает обратное. Только единицы выдерживают отношения со школьной скамьи и до старости. Наверное, я кажусь вам излишне прагматичной и чёрствой, может, даже хуже…