Моя безупречная жизнь
Шрифт:
– Просто мне все время кажется, что людям нравлюсь не я, а мой статус после запятой.
– Что значит статус после запятой?
– Ну, «Хана Ян Лернер – запятая – дочь сенатора».
Люс изучающе уставилась на меня.
– Мне всегда казалось, что ты самый уверенный в себе человек из всех, кого я знаю, – пробормотала она.
Мы сидели на разных сторонах кровати, но у меня было чувство, что мы почти касаемся друг друга.
– Я всегда думала так же про тебя.
– Две Мелани на всю жизнь, – сказала Люс.
– На всю жизнь, – согласилась я.
– Знаешь, что я сделаю, когда стану
Логан был идолом школы Святого Франциска. Штурман в гребной команде, примерный ученик и добропорядочный гражданин, он обладал магнетизмом типичного олимпийского чемпиона – одного из тех, кто, выиграв золотую медаль, улыбается с экрана телевизора и, тяжело дыша, говорит что-то вроде: «Я никогда не добился бы успеха, если бы не поддержка моей мамы, которая каждое утро возила меня на тренировки, моих товарищей по команде, которые мотивировали меня работать с полной отдачей, моего старого пса Нудлза, который будил меня в пять утра, чтобы я не пропустил нашу утреннюю пробежку, и кесадильи, которая всегда ждала меня в микроволновке».
Внешность Логана вызывала в окружающих сильные патриотические чувства. Он был настолько хорош собой, что его хотелось возненавидеть, но стоило ему рассмешить тебя – и ты тут же в него влюблялся. Его мать с отцом были лоббистами и обладали большой властью; в детстве мы с ним часто пересекались, поскольку наши семьи вращались в одних кругах и посещали общие мероприятия. Я знала, как выглядит его комната, как зовут их домработницу, в каких ресторанах его родители обычно заказывают еду.
– А я думала, он тебе не нравится, – сказала я.
Люс всегда интересовалась Логаном, хотя и пыталась это скрывать. Она часто расспрашивала меня о том, где он живет, какие у него родители, какую музыку он любит слушать.
– Не нравится, – ответила Люс. – Мне просто хочется понять, кто прячется под этой маской.
Мне были хорошо знакомы ее мысли. Мы с Логаном столько времени проводили вместе, и все равно у меня оставалось чувство, что я не знаю его на самом деле. Он был весь такой безупречный, всегда говорил правильные слова и умел вовремя сверкнуть белозубой улыбкой. В общем, делал все, чтобы скрыть себя настоящего. Я это прекрасно видела, поскольку и сама поступала точно так же. В этом смысле мы с ним были похожи.
– Помнишь поговорку, – сказала Люс. – Чем лучше выглядит дом, тем труднее найти в нем мусорное ведро.
– В их доме мусорное ведро спрятано в шкафу. Найти его практически невозможно.
– Тебе когда-нибудь удавалось понять, что за человек скрывается за всей этой командной солидарностью и прилежанием в учебе? – спросила Люс.
– Он любит рисовать, – доложила я. – У него здорово получается. Я видела несколько его набросков.
– И на всех – американский флаг?
– Барбекю и куски мяса, – поправила я.
– Белый хлеб, коробки с энтенманновскими кексами [2] к кофе, – сказала Люс.
– Вообще, не обязательно быть богатой, чтобы с ним встречаться.
Люс посмотрела на меня как на святую наивность.
– Я крутилась перед ним тысячу раз, и он со мной даже словом не перекинулся.
– Не может быть!
– Он хоть иногда думает обо мне?
– Если бы я умела читать его мысли, сказала бы тебе наверняка, – неуверенно ответила я.
Люс подняла глаза к потолку:
2
Entenmann’s – американская компания по производству хлебобулочных изделий.
– Ему нравятся богатые девчонки, а еще он предпочитает блондинок.
– Все предпочитают блондинок, – пожала плечами я.
– Быть блондинкой – это тоже суперспособность, – сказала Люс.
Этот разговор состоялся два года назад. С тех пор мы с Люс давно перестали дружить, и вряд ли наши пути могли когда-нибудь вновь пересечься. И тем не менее сейчас я со старым отцовским цифровым фотоаппаратом сидела в машине напротив ее дома и следила, как ее тень скользит по занавескам. Если бы я могла вернуться в тот вечер у нее в комнате, то ответила бы по-другому. Я бы выбрала суперспособность управлять временем. Иметь возможность вернуться в прошлое и все изменить, побывать в будущем и убедиться, что приняла верное решение. Замедлить течение времени, когда я счастлива, и ускорить, когда огорчена.
Теперь Люс была блондинкой и встречалась с Логаном – уже восемь с лишним месяцев. Все это казалось удивительным, но в то же время вполне предсказуемым, учитывая характер Люс и ее умение всегда добиваться своего. Пожалуй, в этом и заключалась ее настоящая суперспособность.
Я наблюдала за ее домом всю неделю. И хотя все еще не дала своего согласия Три, у меня никак не получалось выкинуть те сообщения из головы.
«Но ты же решаешь чужие проблемы. А у Люс как раз есть проблема, и ей нужна помощь».
Наверняка розыгрыш. В то же время внутренний голос шептал: «А что, если нет?»
Что все это значило? Самое простое объяснение, которое сразу приходило на ум, – Люс вляпалась во что-то нехорошее. Вляпалась по уши. Но во что?
Может, что-то случилось в семье? У нее были хорошие родители, которые не лезли в ее жизнь. Но жили они небогато, и это всегда беспокоило Люс. Вдруг у них возникли проблемы с деньгами и она попыталась им помочь?
Люс была круглой отличницей, так что дело вряд ли касалось учебы. Но она всегда славилась своей предприимчивостью, так что запросто могла бы делать чужую домашку за плату и отдавать заработанные деньги родителям.
Или, может, это касалось общественной жизни. Со стороны все выглядело идеально: теперь, благодаря Логану, ее социальный статус повысился, и Люс стала тусоваться с самыми крутыми и могущественными ребятами в школе. Но ведь это были те же самые люди, которые совсем недавно относились к ней с полным пренебрежением. Что, если они узнали про финансовые трудности родителей Люс и про то, чем она зарабатывает, и решили настучать на нее руководству школы?
Меня охватило чувство глубокого удовлетворения, как будто недостающая деталь пазла наконец встала на место, но из груди тут же вырвался смешок – уж больно моя версия напоминала посредственный триллер. Я сползла ниже на сиденье, пребывая в полной уверенности, что зря трачу время.