Моя дорогая жена
Шрифт:
– Ты извиняешься только потому, что получил затрещину, – сказала Миллисент. И, резко развернувшись, ушла в ванную и заперлась в ней.
Всю ночь я провел, думая, что она меня бросит. Заберет сына и уйдет, потому что я все разрушил. Крайность, конечно, но Миллисент не отличается терпимостью. Однажды, когда мы еще только встречались, я пообещал ей позвонить в определенное время и не позвонил. Так она потом не разговаривала со мной больше недели, даже трубку не брала.
Тогда Миллисент все же вернулась ко мне, но я для себя уяснил: если я ее доведу,
Рори было полтора годика, Дженне – шесть месяцев. И мы с Миллисент проводили все дни, нянчась с детьми и крутясь на работе. А однажды я проснулся, так и не отдохнувший, и осознал: мне двадцать семь, и у меня жена, двое детей и ипотека.
Мне нужна была всего лишь передышка, временный отдых от такого бремени ответственности. Я встретился с приятелями и так напился, что им пришлось тащить меня до дома. А, когда я проснулся на следующий день, Миллисент дома не было. Она ушла.
Она не отвечала на мои звонки. Я не заставал ее на работе. Ее родители уверяли меня, что дочери у них нет. У Миллисент было всего несколько близких подруг, но ни с одной из них она не созванивалась и не встречалась. Она исчезла! Вместе с моими детьми.
Через три или четыре дня я стал названивать ей каждый час. Я засыпал ее электронными письмами и эсэмэсками. Я превратился в свою самую сумасшедшую ипостась, попросту обезумел. Но не потому, что волновался за Миллисент. Я бы уверен, что с ней и детьми все в порядке, а потому, что подумал, будто лишился ее… лишился их всех навсегда.
Прошло восемь дней. А потом Миллисент вернулась.
Я заснул тогда поздно, свернувшись калачиком на неубранной кровати, заваленной коробками от пиццы, бумажными тарелками и стаканчиками и пакетами из-под еды. А проснулся от запаха оладий в чистой кровати.
Миллисент готовила на кухне завтрак. Рори сидел за столом, на своем высоком стульчике. Дженна дремала в своей детской кроватке. Миллисент повернулась ко мне и улыбнулась. И это было не видение, это все было в реальности!
– Ты вовремя, – сказала Миллисент. – Завтрак почти готов.
Я бросился к Рори, схватил его на руки, поднял высоко в воздух и держал так, пока он не захныкал. Затем расцеловал Дженну, в недоумении уставившуюся на меня своими темными глазками, и только потом присел за стол, боясь вымолвить слово. Я все еще опасался, что это сон, и не хотел просыпаться.
Миллисент поставила на стол полную горку оладий и, присаживаясь, наклонилась ко мне так близко, что ее рот отказался у моего уха.
– В следующий раз мы уже не вернемся, – прошептала она.
И на протяжении всей нашей супружеской жизни у меня не возникало желания усомниться в ее обещании. И уж тем более проверить его на деле. Хотя… я все-таки переспал с Петрой.
И еще с одной женщиной.
8
Когда я прихожу с работы домой, Миллисент и дети уже там. Рори, лежа на диване, играет в видеоигру. Миллисент стоит над ним, уперев руки в боки; лицо суровое. Позади нее
Взгляд Миллисент переносится с Рори на меня, ее глаза сверкают самой темной зеленью.
– Ты знаешь, – говорит она, – что сегодня вытворил наш сын?
Бейсболка Рори загораживает его глаза и почти все лицо, но не скрывает полностью его самодовольно-глупую ухмылку.
– А что наш сын сегодня вытворил? – интересуюсь я.
– Скажи отцу, что ты сделал.
За Рори отвечает Дженна:
– Он жульничал на экзамене с телефоном.
– Ступай в свою комнату, – велит ей Миллисент.
Моя дочь уходит с кухни. Хихикая, она поднимается по лестнице и ударом руки открывает дверь в свою спальню.
– Рори, – спрашиваю я. – Что случилось?
Тишина.
– Отвечай отцу.
Мне не нравится, когда Миллисент указывает сыну, как ему со мной общаться, но я проглатываю.
Миллисент вырывает из руки Рори игровой контроллер. Сын вздыхает и, наконец-то, открывает рот.
– Я вроде бы не собираюсь стать ботаником, и, если мне понадобится узнать про фотосинтез, я почитаю о нем в Интернете, как я и делал сегодня, – Рори смотрит на меня, широко раскрыв глаза и молчаливо вопрошая: «Разве я не прав?»
Мне хочется согласиться, потому что он отчасти прав, но я – его отец.
– Его отстранили от занятий на три дня, – встревает Миллисент. – Нашему сыну еще повезло, что его не отчислили.
В случае отчисления Рори из частной школы его бы перевели в государственную школу. Я не напоминаю об этом Миллисент – она уже объявляет нашему сыну наказание:
– …никакого мобильника, никаких видеоигр, никакого Интернета. И после уроков ты идешь из школы сразу домой. Не беспокойся, я проверю.
С этими словами Миллисент круто разворачивается и цокает на своих шпильках цвета человеческой плоти к выходу в гараж.
Услышав шум заработавшего двигателя, я подсаживаюсь к сыну. У него такие же рыжие, как и у Миллисент, волосы. Но зеленые глаза светлее, и сейчас широко распахнуты.
– Зачем?
Рори пожимает плечами:
– Так было проще.
Я понимаю. Иногда действительно проще двигаться по инерции вперед, чем все разом порушить и начать с нуля.
– Ты не должен обманывать, – говорю я.
– Но ты же обманываешь.
– О чем это ты?
– Я слышу, как ты потихоньку выходишь из дома.
Рори прав. Я, бывает, выскальзываю ночью на улицу, потому что не могу заснуть.
– Иногда я катаюсь на машине.
Рори фыркает:
– Я что, похож на слабоумного?
– Нет.
– Па! Я видел, как ты прокрадывался в наш дом в костюме. Кто надевает костюм, чтобы прокатиться ночью на тачке?
Я не надевал костюм с тех пор, как встретился с Петрой.
– Ты же знаешь, что я провожу много вечеров в клубе. Обмен информацией в сети – часть моей работы.