Моя леди Джейн
Шрифт:
– Речь идет о сыне – первенце леди Джейн Грей, ваше величество.
Эдуард поперхнулся ежевикой.
– У Джейн есть сын? – воскликнул король, брызнув слюной. – Имею основания полагать, что я бы уж знал об этом.
– В настоящее время у нее нет сына, – терпеливо пояснил Дадли. – Но будет. – И если вы лишите права наследования Марию и Елизавету, то Греи – следующие на очереди.
Стало быть, Дадли хочет, чтобы Джейн вышла замуж и родила наследника престола.
Эдуард никак не мог представить свою кузину Джейн замужней дамой с ребенком, хотя ей уже исполнилось шестнадцать лет, а такой
Нет никаких сомнений в том, что Джейн станет поддерживать эзиан. Ходили упорные слухи, что ее мать принадлежала к этой категории, хотя никто и не знал, какую животную форму она принимала. В раннем детстве Эдуард с двоюродной сестрой больше всего, играя, любили воображать, какими животными они станут, когда вырастут. Эдуарду всегда приходило на ум что-нибудь могучее и свирепое вроде волка. Или большого медведя. Или тигра. Джейн же никак не могла остановиться в своих предпочтениях на чем-то конкретном – ее фантазии бродили где-то между рысью и соколом, насколько помнил король.
– Ты только представь себе, Эдуард, – вспоминался ему десятилетний тоненький голосок, шепчущий ему на ухо где-то на травянистом пригорке, где оба они разлеглись на спинах, чтобы понаблюдать за причудливыми очертаниями и направлением движения облаков. – Я буду летать там, среди них, седлать на ходу ветер, и никто не сможет приказывать мне сидеть прямо и выговаривать за плохое вышивание. Я буду свободна.
– Свободна как птица, – отзывался он.
– Свободна как птица! – с восторгом подхватывала она, вспрыгивала на ноги и неслась вниз с холма с распростертыми руками, изображая полет, и длинные рыжие волосы развевались за ее спиной.
Несколькими годами позже они провели целый день, дразня и обзывая друг друга на чем свет стоит, – все потому, что Джейн прочитала в одной из своих книг: эзиане часто принимают свое звериное обличье в состоянии особенного расстройства или обиды. И вот они ругали друг друга и влепляли друг другу пощечины, и Джейн дошла даже до того, что запустила в Эдуарда камнем, что действительно всерьез его рассердило, но упорно оставались в человеческой оболочке на протяжении всего эксперимента.
Тогда это страшно разочаровало обоих.
– Государь? – настойчиво-вопросительно произнес лорд Дадли.
Эдуард стряхнул с себя ворох воспоминаний.
– Вы хотите выдать Джейн замуж? – уточнил он. – И уже присмотрели кого-то конкретного?
Сама мысль об этом отозвалась в нем легким уколом печали. Джейн он любил, пожалуй, больше всех на этом свете. В детстве ее часто отправляли пожить в покоях Екатерины Парр (шестой и последней жены короля Генриха), так что дети проводили вместе долгие часы, и даже некоторые учителя у них были общие. Именно в те дни они и стали верными друзьями неразлейвода. Эдуард чувствовал, что Джейн единственная на этом свете по-настоящему понимает его, а не относится к нему как к представителю другого биологического вида только потому, что он рожден для венца. И где-то в глубине сознания король лелеял мысль, что, возможно, когда-нибудь он сам сможет жениться на Джейн.
Все это происходило в те времена, когда женитьба на кузинах не казалась таким уж предосудительным делом.
– Да, государь. У меня есть идеальная кандидатура. – Дадли заходил взад и вперед по залу, теребя бороду. – Человек отменно благовоспитанный, из безупречной семьи.
– Это само собой разумеется. Но кто же он? – спросил Эдуард.
– Неоспоримый носитель эзианской магии.
– Понятно. Итак?
– Он не посмотрит на рыжину ее волос.
– Волосы Джейн вовсе не так уж плохи, – возразил Эдуард. – При определеленном освещении они и не кажутся такими уж рыжими…
– Он сможет держать ее в узде и не позволять ей лишнего, – продолжал Дадли.
Ну, это и вправду не помешает, подумал король. Своенравие Джейн давно стало притчей во языцех. Она ни за что не позволяла галантно водить себя за руку при дворе и проявляла открытое неповиновение собственной матери, забиваясь на официальных дворцовых мероприятиях в угол с книгой, вместо того чтобы проводить время в танцах, обеспечивая себя будущими предложениями руки и сердца.
– О ком речь? – спросил Эдуард.
– О человеке, достойном доверия.
Все это хождение вокруг да около начинало уже походить на фарс.
– Кто?! – Эдуард повысил голос. Ему вовсе не по нраву было задавать один вопрос даже дважды, сейчас же пришлось делать это в четвертый раз. К тому же от маневров Дадли взад и вперед по комнате у него закружилась голова. Король треснул кулаком по боковому столику. Ягоды ежевики разлетелись во все стороны.
Герцог замер на месте. Затем прочистил горло и невнятно пробормотал:
– Гиффорд Дадли.
Эдуард моргнул.
– Какой Гиффорд?
– Мой младший сын.
Эдуард помолчал, как бы укладывая в голове это предложение, и постарался проверить его по всем критериям, упомянутым герцогом: из безупречной семьи – есть; достоин доверия – есть; неоспоримый носитель эзианской магии…
– Джон, – выпалил король в открытую, – а у вас в роду есть волшебники-эзиане?
Лорд Дадли потупил взор. Признаваться в наличии эзианской крови было небезопасно даже в новую, более просвещенную, эпоху, когда за это уже не жгли на кострах. Однако, хотя быть эзианином больше не считалось преступным по закону, во всем королевстве еще множество людей разделяло мнение Марии по этому поводу: хороший эзианин – мертвый эзианин.
– Сам я, конечно, не эзианин, – сказал Дадли после долгой паузы. – Но вот мой сын – да.
Эзианин! Как здорово. На минуту Эдуард даже забыл, что стоит одной ногой в могиле и выдает лучшего друга замуж из чисто политических соображений.
– И в кого же он превращается?
Дадли покраснел.
– Он проводит дни в облике… – его губы шевельнулись как бы в попытке выдавить наружу нужное слово, но не получилось.
Эдуард подался вперед.
– Ну?
Дадли изо всех сил старался закончить фразу: