Моя любимая роль

Марс Остин

— Тёплая, да…

Она не успела договорить, как он резко присел, уйдя под воду с головой и утопив с собой Стеф. Вода оказалась совсем не тёплой, а ледяной, мгновенно схватив судорогой все мышцы, она вцепилась в его руку изо всех сил, а когда он встал, подняв её над водой, с силой оттолкнулась, отплёвываясь и вопя:

— Ты грёбаный псих!

— Как водичка, Стеф? — он сдёрнул её с плеча и ещё раз окунул с головой, она отбивалась, но ничего не могла сделать с его железной хваткой на своём запястье.

— Тепло, а? — он опять подхватил её подмышки и поднял на вытянутых руках, — как оно?

— Пусти меня, ты!

— А

ты доплывёшь сама? — поинтересовался парень, его трясло не меньше, чем её, зубы стучали от холода, но он продолжал веселиться. — Всё, накупались, вылазим? Надеюсь, у тебя в машине работает климат-контроль.

— Чёрт, ты грёбаный психопат, — она тряслась, губы сводило от холода, язык заплетался. — Ты чокнутый, ты чёртов психованный клиент психлечебницы.

— О, да, — он помог ей подняться на берег, сам сел на траву и стал смывать с ног донную грязь. — Ты как-то слишком часто повторяешься. Чувствуешь, какой ветерок, а?

Она села на корточки рядом, сжимаясь в комок, пытаясь защитить от еле ощутимого ветра остатки тепла, которые не успела забрать вода.

— Зачем ты это сделал?

— А ты не поняла? — он поднялся, взял всю обувь в одну руку, а другую протянул Стеф. — Пойдём в машину, а то правда заболеешь.

— Самое время подумать о здоровье, да, — саркастично фыркнула она, бредя к машине, села и захлопнула дверь. — Зачем ты это сделал, псих неуравновешенный?

— Садись и включай обогрев, — он закрыл окно, прочесал пальцами мокрые волосы, криво улыбнулся Стеф: — Понравилось купание?

— Ты издеваешься? — она тоже подняла своё стекло и включила климат на максимум, стягивая мокрую куртку. — Ты же знал, что на глубине вода ледяная!

— Знал, — усмехнулся он. — А с чего ты была так уверена, что она тёплая везде, если щупала только поверхность? Даже согласна была искупаться, если бы были полотенца и купальник.

Стефани вздохнула и покачала головой, помолчала, развела руками:

— И что дальше?

— Дальше я спрошу тебя ещё раз — к чему я говорил о геометрии?

Она усмехнулась, попыталась привести в порядок волосы, запуталась и злобно отбросила мокрую копну за спину:

— Ну, допустим, вещи не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд.

— Хорошо, — улыбнулся он. — А ещё?

— Что ещё? — развела руками она, он погрозил пальцем.

— Я тебя сейчас ещё раз искупаю, — она непроизвольно передёрнула плечами и опустила голову, сжимая виски:

— Капец же ты шибанутый… при чём тут математика?

— При том, что люди трёхмерны, Стеф, а роль — это всего лишь срез, это 2D, которое показывает мизерно малую часть, но не отражает суть, понимаешь? — Она подняла на него глаза, по которым было видно, что единственное, что она сегодня поняла — это то, что некто Стивен Ли Эванс неадекватен и социально опасен. Он покачал головой, посмотрел на серебрящуюся в лунном свете воду, перевёл взгляд на бледное лицо Стеф и чуть улыбнулся: — А ещё, Стефани, Зак бы так никогда в жизни не поступил.

Она подняла брови, вспоминая милого проблемного мальчика с экрана, который умел быть первостатейной дрянью, но в любой ситуации оставался джентльменом, перевела взгляд на мокрое и злорадное лицо Стивена, сидящего рядом, он хрипловато рассмеялся и закивал:

— Да, именно. Мне двадцать пять, а Заку двадцать один и никогда не будет больше, он не взрослеет. Я постарею и обзаведусь семьёй, радикулитом и морщинами, а он навсегда останется

таким, как есть, он — отпечаток, который я оставил в прошлом. Он там, — парень ткнул пальцем за спину, улыбнулся Стефани, — а я здесь, с тобой, сижу мокрый и замёрзший, пытаясь объяснить тебе реалии этого глупого мира.

Она вздохнула, прикусила губу и покачала головой:

— Да ты чокнутый, парень.

Он махнул рукой:

— Все творческие люди малость сумасшедшие.

— Зачем ты всё это устроил? Мог бы просто объяснить.

— Не мог бы, — скривился он, — из меня плохой объясняльщик. А так, по-моему, вышло вполне доступно.

Она нервно фыркнула, покачала головой:

— Я бы и так пришла в себя через пару недель.

— Не знаю, — пожал плечами он и посмотрел на озеро, — не уверен, я видел такое уже, это реально страшно наблюдать, когда человек начинает мерить тебя по романтичному образу из фильма, — он бросил на неё короткий взгляд, понизил голос, — а я очень не хочу тебя терять, Стеф. Ты не представляешь, как тяжело такому психу, как я, найти человека, с которым можно нормально поговорить.

Она тихо рассмеялась и толкнула его локтем:

— Всё в порядке, можешь не париться. Я пришла в себя, всё осознала и обещаю больше не смотреть этот чёртов сериал. А ещё не мерить тебя твоими ролями, не тырить джинсы и не влюбляться как маленькая глупая девочка, — она выпрямилась и отдала честь, — обещаю быть самым клёвым другом и собеседником! А теперь отвези меня в школу, мне надо в душ. Псих.

Он наконец улыбнулся по-настоящему и завёл машину, она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, всё ещё пытаясь уложить в голове этот сумасшедший вечер.

Когда она наконец накупалась, Мари в комнате всё ещё не было, на кровати лежала записка: «Не жди меня — я в раю, а здесь время течёт по-другому! Спокойной ночи и пусть тебе приснятся котята! =^{^}_^{^}=».

Стефани сложила бумажку пополам и аккуратно вырвала из середины сердечко — прочитано. Посмотрела на ноут и вспомнила милого мальчика Зака, от одного имени которого свело холодом зубы — нет, не стоит. Умостилась на кровати, закутавшись в одеяло как мумия фараона, посмотрела на пачку снотворного, вспомнив особенно яркие кадры из вчерашнего кошмара — тоже не стоит, легче от этой химии не становится, незачем травить организм просто так. На тумбочке нашлись наушники, а в телефоне ни разу не слушанный Андрэа Бочелли, Стефани пожала плечами и включила, уже через минуту потерявшись в волнах оперного кайфа — этот итальянец пел так, что хотелось затаить дыхание и слушать его вечно.

«Да, что же нужно пережить, чтобы так петь? Какую бешеную энергию накопить в душе, чтобы выппеснуе её в зап, получить такой резонанс, разрывающий сердце напополам, понятный всем, на каком бы языке он ни пел?»

Музыка наполняла душу трепетом, успокаивая мятущееся сознание, завораживая и расслабляя, такая ровная и совершенная, такая острая…

Что падение в горящую бездну ошпарило шоком, заставив сердце зайтись в истерике, умоляя выпустить его из тесной клетки рёбер, только бы не разбиться о далёкое дно, где ждёт огненный демон с пустыми глазами! А он ждал. И как только она пришла в себя после падения, склонился над ней и заговорил, спокойно, размеренно… Она различала отдельные фразы, иногда проскакивающее собственное имя, редкий мелкий смех, наполняющий душу необъяснимым ужасом.