Моя любимая ведьма
Шрифт:
Вся лицевая сторона фасада разбита на части встроенными квадратными колоннами, между ними высокие прямоугольные окна. Которые, на первом этаже, закрыты узорчатыми решетками. Центральная аллея, идущая через заросший парк со стороны той части деревни, называемой «Барановкой», сначала упирается в большое каменное «блюдо» фонтана с дополнительной вазой в центре. Потом, вокруг фонтана, к обеим лестницам на центральное крыльцо. По всей аллее, литые стойки уличных фонарей.
Мы зашли со стороны левого крыла, через боковую калитку в частично каменном, или решетчатом заборе. У Михалыча имеются ключи от замков всех входов на территорию поместья, и всех дверей усадьбы. А невдалеке
Осмотрев центральный фасад, зашли в прохладу большого фойе. Какое-то величественное волнение охватило меня, как будто эти стены здания – «новодела», могли хранить чужую историю, всех прошедших лет.
В первую очередь прошлись по первому этажу, акцентируя внимание на вспомогательные и хозяйственные помещения, элементы инженерных коммуникаций. Освещение от люминесцентных и галогеновых светильников – в порядке, вода в двух больших ванных и на кухне – имеется, из собственной скважины. Предусмотрена котельная, с перспективой подключения газа. Канализация уходит в индивидуальный септик большой емкости. Есть подвал, где можно устроить овощной погреб.
Непонятно было пока, как использовать большие помещения в концах обеих крыльев здания. Для хозяйственных – слишком роскошно, как гостевые – неуютно. Но придумать – что-нибудь было можно.
Вернулись в фойе, откуда вверх вела широкая закругленная лестница. И в как раз в этот момент, прибежала Славяна. Я вновь удивился – девушка переоделась, в какое-то роскошное голубое платье, почти до пола, накинув на плечи шелковый платок. А каштановые волосы, завиты и уложены в странную прическу, что-то очень напоминающую. Тем не менее, я был очень рад, что девушка вновь рядом. Мне она уже очень нравилась, причем, в любом виде.
– Ну, Славка! Постаралась нынче… – осмотрев внучку, похвалил дед.
– Тогда, сразу идем в ту комнату? Да, деда?
– Идем, уж… – таинственно переглянулись дедушка и внучка.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, там Славяна повела нас через еще один просторный холл, налево. Остановившись перед дверью, одной из комнат, закрытой на висячий замок. Дедушка отомкнул замок, раскрыл дверь, поясняя:
– Эта комната, единственная осталась целой от настоящей усадьбы, как и часть здания в этой половине. И пожар ее не повредил, и время не разрушило. Конечно, мы приложили немало усилий, чтобы уберечь ее от разрушений, но все же, хранит ее какая-то другая сила! Заходи. Славка, свет включай.
Славяна заскочила в комнату первой, сразу включая яркое освещение, хотя светло было и с улицы. Я в недоумении, за ней. Слишком уж они обои напустили таинственности, да еще и мистики попытались добавить. Комната, оказалась абсолютно пустой, без мебели. Часть стен закрашены, свежей светлой краской, а вот та, что напротив окна, темно-серая, как будто грязная, или потемневшая от времени. Но не вся…
– О, боже! Это… – я не знал, как выразить свое великое удивление – посередине стены обнаружилась огромная картина во весь человеческий рост, изображающую портрет красивой, очень юной девушки, в роскошном голубом платье, с глубоким вырезом. Точнее, картиной она не была, а была нарисована прямо на стене, как фреска. – Это же чудо, какое-то!
Работа неизвестного художника была превосходна, как и сама девушка. И не смотря, что вокруг темная потрескавшаяся штукатурка, полотно картины имела всего лишь мелкие трещинки, не портившие изображение. Я невольно отступил
Глубокий вырез легкого платья полностью оголял нежные плечи девушки, и чуть заметную ложбинку в начале подъема высокой пышной груди, подчеркнутой туго подтянутым широким поясом чуть более темной ткани, на тонкой талии. Поднятые, и собранные сзади каштановые волосы, открыли тонкую, хрупкую шею, удерживающую очень милое юное личико, с выразительными карими глазами, и скромной улыбкой. Вокруг овала лица, вились пышные завитушки волос, сползающие с пробора на голове. А те волосы, сзади, собраны в какой-то сложный узел, и перехвачены голубым бантом. И это все увиденное, так похоже на то, что я видел совсем недавно! И совсем рядом…
Я обернулся на Славяну, стоящую чуть в стороне, и смотрящую на меня с улыбкой. Она уже скинула с плеч платок, показывая, что платье у нее с таким же глубоким вырезом. А прическа – почти точная копия прически девушки на портрете, и тоже, появился голубой бант. Но не только подробное копирование одеяния девушки, делало их очень похожими. Я был уверен, что художник писавший портрет, видел натуру именно Славяны. Но как?
Я снова смотрел портрет, смотрел на Славку, разглядывая малейшие детали. Заметил, что брови живой девушки потоньше, ключицы выделяются поострей, и грудь не такая пышная. И облегченно вздохнул, понимая, что на портрете не может быть Славяна. Хотя, если бы в те времена художник рисовал Славку, он наверняка бы добавил пышности, чтобы польстить натурщице.
– Но как? Ведь портрет действительно старый? Это не мистификация?
– Очень старый, 1854 или 1855 год. Это точно. Девушке тогда было 18 – 19 лет, как и Славке, сейчас.
– Но это невозможно… Если только Славяна, не побывала в прошлом, чтобы позировать художнику.
– Скорее, это меня воспроизвели по этому портрету, – улыбнулась Славяна, с некоторой печалью. – Дело в том, что это девушка – моя пра… пра… пра… прабабушка! Ульяна Синицына. Портрет был написан по заказу молодого барина – Григория Раскова. Она же – обычная крестьянка. У них была тайная любовь, и внебрачный ребенок. Правда, до рождения дочки, Григорий не дожил – погиб в Севастополе, в 1855 году, на Крымской войне. А Ульяна осталась невенчанной вдовой, с малолетним ребенком. Самое интересное, но и ужасное – она через двадцать лет, тоже пропала без вести, как моя бабушка.
– Это все так удивительно, – произнес я, продолжая изучать портрет.
Девушка стояла, опираясь локтем на какую-то большую каменную вазу, очень похожую на ту, что стояла в фонтане перед усадьбой. Задним фоном темно-синее, как бы предгрозовое, небо и зелень парковой растительности. На правую руку накинут легкий шелковый платок, в ладони – всего одна, большая ромашка. Ног не видно, лишь подол платья – колоколом. Ульяна здесь очень счастлива. Видимо в как раз познавшая любовь молодого барчука. И еще не знавшая своей нелегкой судьбы, и трагической судьбы возлюбленного.
* * *
Уехать из села, в этот день – я не смог. Мой новый кроссовер отказался заводиться. Мигали все лампы, пиктограммы приборов, а стартер даже не дернулся. Сам я, даже не пытался разобраться с неисправностью, хоть и считал себя неплохим электриком и механиком. Проверил заряд аккумулятора, целостность предохранителей (колеса не пинал!) и обреченно махнул рукой. Славяна, как и ее дедушка, тут же предложили остаться на ночь. Только не у них в доме, а в самой усадьбе. Комната там для этого имелась, с кроватью и некоторой мебелью. Дедушка ведь сторожил, и постоянно ночевал там.