Моя мишень
Шрифт:
Сейчас же я просто в бешенстве. Хожу по квартире, хожу, хожу… Сука. Беру ключи и швыряю их в стену. Внутри зреет гнев — сильное густое чувство, которому обычно не даю выхода. Забиваю поглубже всеми ресурсами, которыми обладаю, маску безразличия сверху. Он волнами на меня накатывает, каждая следующая — сильнее предыдущей. Во мне так много гнева! Будто я копил его годами, десятилетиями, словно не управлял им всю свою сознательную жизнь, а наоборот, избегал. А он копился. И теперь вырывается из меня, как из бездонной пропасти наружу. И я кричу. От злости, бессилия и нелепой обиды. Не из-за Риты, не из-за своей дрянной жизни, жестокой работы и вечного одиночества. Из-за всего вместе. Потому что этого всего накопилось так много. Не в человеческих возможностях сдерживаться.
Захожу в ванную, смотрю на себя в зеркало, поднимаю кулак и разбиваю свое отражение одним ударом, затем опрокидываю комод в коридоре, пинаю межкомнатную дверь. Хочется кричать громче, но это лишнее, поэтому рычу. Истошно, на самого себя, потому что снова все прое*ано.
Я крушу собственную квартиру, просто потому что один, никто меня не видит, и не существует ни единого иного способа выплеснуть все то, что бахает внутри. Звенит, раздирает на части.
Спятивший снайпер. Потом хожу из комнаты в комнату в обуви, потому что осколки кругом, хрущу ими, как косточками.
У меня двухнедельный отпуск, заняться совершенно нечем. Три вечера подряд мы с парнями бухаем в хлам в честь моего возвращения и успешного завершения длительной операции. Ликвидировали опасную группировку, провели операцию чисто, без потерь. Есть что вспомнить и рассказать, мы снова и снова обсуждаем детали случившегося, разбираем до мельчайших подробностей, нам всем это ужасно интересно, работа не отпускает никогда. Каждый раз, когда прокручиваю в голове, начинает бурлить адреналин, нескоро еще забудется. Месяц точно буду возвращаться.
Домой прихожу под утро, в квартире по-прежнему жуткий бардак, как после ограбления. Такого еще ни разу не было, чтобы я ходил в обуви по комнате, в которой сплю. Да, на службе я мог неделями спать на земле, но это не значит, что мне такое по вкусу.
Сплю, кстати, как попало, потом снова смотрю ее канал на ютубе, страницу в инстаграме. Красотка моя принимает поздравления с возвращением. Всем улыбается. На вопросы, где так долго пропадала, загадочно отмалчивается.
Меня не отпускает.
Шесть дней? Шесть недель? Месяцев?
Она холодная и далекая. Карикатурно красивая, мне не нравится. Такую поиметь и забыть. На разочек. В журнале фотку перелистнуть, передернуть, закрыть и выбросить. Ладная, но искусственная. Другой человек ко мне приезжал, не с ней будто трахался.
Вру, конечно. Невыносимо хорошенькая, смеется так, что самому улыбаться хочется. Все делает мило: кушает, перед зеркалом крутится, вот задумалась, потом глаза закатила. От ревности зубы скрипят и грудь сдавливает. Наверное, тошнит все же от алкогольного отравления, но мне отчего-то кажется, что и от увиденного тоже.
Зачем я это смотрю? Мать и Катька пытаются ко мне пробиться, но это последние люди, с которыми мне хочется обсуждать что-либо. Обсуждать вообще ни с кем ничего не хочется, поэтому отгавкался от всех в привычной манере, никто и не удивился.
В момент, когда этот Сашок встречает ее в аэропорту, обнимает и целует в губы, я швыряю планшет в стену.
Так оно все и валяется, когда следующим утром пакую рюкзак и запираю квартиру.
Сука, дебил — розочки-цветочки-поцелуйчики.
Нет, так не пойдет.
Гнев будто расшатал нервную систему, эмоций много, они на поверхности, а внутри стало пусто. Слишком пусто даже для меня, поэтому чувствую потребность наполнять себя чем-нибудь. Пусть даже ненавистью.
Она должна мне нормальный трах. Такой, какой я сам захочу. Потерпит. Тогда будем в расчете.
Будем помнить только хорошее.
Смотрю в иллюминатор на уменьшающийся Красноярск. Крутит задницей на всю страну, мелкая дрянь.
Разумеется, я не собираюсь возвращать ее. Нахрен мне это надо? Но я должен закрыть гештальт, чтобы не думала, будто таких, как я, можно бросить. По телефону.
Девочка из прошлого каким-то образом взбаламутила спокойные воды. Осадок подняла наверх. Я ведь… был с ней ласковым. С другими — нет. Вернее, с другими ровно настолько, насколько было необходимо. Ни на йоту больше. Ни одного лишнего поцелуя, слова или объятия. С ней же… всего навалом. Много. Хотелось. Всю зацеловать, гладить, с ума сходить. Все это оказалось глупо и бессмысленно. Потому что не взаимно.
Сама же соберет осколки после взрыва. Своими красивыми пальчиками выкопает новую могилку, все светлое оставшееся внутри меня туда высыпет и закопаем.
На данный момент у меня нет работы, поэтому я ставлю собственную цель. И кажется, у меня появилась новая мишень.
Глава 38
Рита
«Я допускаю ошибку», — впервые опасная мысль мелькнула, когда я стояла на трапе самолета. Замешкалась на выходе, словно самолет — это троллейбус: вернись на борт, подожди, пока водитель перекурит, и вы снова вырулите на маршрут.
— Девушка, вы нас задерживаете!
Я зажмурилась на мгновение, а потом шагнула вперед. Вдохнула полной грудью московский прохладный воздух — вкусный! Посмотрела на пасмурное вечернее небо, затем огляделась.
Как же я скучала по этому городу! Мне хотелось обнимать каждую лавочку, каждый магазинчик в аэропорту. Дурацкая улыбка не сходила с лица, глаза при этом оставались влажными, сердце щемило, но шаг отличался уверенностью. Полное ощущение того, что я, наконец-то, дома.
Его дом — там, он ни за что не откажется от него ради меня. А мой… мой — здесь. Нам просто не повезло, мы слишком разные.
Я решила не говорить Леше о своем внезапном решении до окончания сложной командировки. Да ему и некогда особо было, все время занят, разговоры бегом, урывками. А такие вещи в пару предложений не втиснешь. Улетела на следующий день, как проводила девочек. Родители благословили, пообещали сохранить в тайне. Так будет правильно. Некрасиво, но правильно. Он бы не пустил меня, он всегда делает то, что хочет.