Моя по всем статьям
Шрифт:
– У меня он был. Был, Ард. И сейчас есть. Если ты не видел его, это не значит, что его у меня не было.
Я мягко высвободила руку. В глазах Рихарда появилось недоверие. Я же открыла ящик тумбочки и, достав маленькую косметичку, взяла бархатный мешочек. Высыпала на ладонь содержимое. Серёжки – подарок папы, золотой крестик, который я не надевала с первого дня замужества, потому что Дмитрию не нравилось, что я ношу его, и браслет с камушками и крохотной подвеской в виде сердечка. В этом мешочке было всё, что мне дорого, поэтому я никогда не оставляла его. Только один раз, когда украла Алису. Как чувствовала, что, если возьму с собой, лишусь и этого.
Подала Арду. Он глянул мне в глаза.
– Посмотри сердечко, – сказала я. Брать браслет он не спешил. – На нём есть гравировка.
Он всё-таки взял его. Повернул так, что стало видно крохотную, выгравированную на золоте букву «К», а с другой стороны такие же крохотные цифры «16».
– Я не очень-то люблю украшения, Ард. Да и носить мне его было некуда. В тот день мне просто нужно было что-то… Что-то особенное, – выговорила, глядя ему в глаза. – А Доминикана… Откуда ты знаешь?
Мы с Дмитрием действительно летали в Доминикану. Через несколько дней после того, как я ушла от Арда, он просто встретил меня с работы и спросил, есть ли у меня загранпаспорт. Через четыре часа я уже сидела в самолёте. За ту неделю, что мы пробыли там, Афанасьев ни разу не потребовал от меня больше, чем ужин. И именно это стало для меня определяющим, чтобы спустя ещё месяц на вопрос, выйду ли я за него, ответить да. Только… при чём тут «вовремя» Арда?!
– Я приходил к тебе, – он так и держал браслет. – И видел, как за тобой приехал Афанасьев.
– Я… Я не помню, – я правда не помнила. – Когда?
– Утром, когда ты обычно шла на работу. Я снял квартиру. В тот день, когда ты ушла, хотел сказать тебе…
– Что у тебя было с Анной? – перебила резко. – Только правду.
– Ничего. А у тебя с Афанасьевым? Только правду.
– Ничего, – хотела сказать, а получилось едва слышно, одними губами. – Ничего.
Наверное, по законам жанра классического любовного романа стена между нами в этот момент должна была пойти трещинами и рассыпаться. Только это была жизнь, а не любовный роман. Стена никуда не делась.
Между нами повисла гнетущая тишина. Семь лет отчуждения. Семь проклятых лет отчуждения и ненависти!
Я первая подалась к Арду. Хватит с меня этой тишины! Хватит! Обхватила его за шею и прижалась губами к губам. Он сразу же обнял меня. Я почувствовала, как что-то ударилось о мою ногу. Браслет…
– Почему ты просто не спросил? – прошептала, сильнее обхватывая Рихарда за шею. Губами по губам, сплетённое дыхание. – Почему?
– Я бы спросил, – он собрал мои волосы. Между нашими лицами были считанные сантиметры, и я отчётливо видела полоску, в которой кофейная радужка его глаз переходила в черноту зрачков. – Спросил бы, Крис. Но ты всегда была нетерпеливой. Что ты хотела? Доказать, что быстро найдёшь мне замену?
Я не знала, что ответить. Хотела ли я именно этого? Или просто хотела быть нужной? А может быть, наоборот. Не хотела. Не хотела чувствовать себя брошенной, не хотела сидеть и думать, чем та, другая, лучше меня. Не хотела боли, но в попытке избежать, сама стала ею.
Ничего не сказав, запустила пальцы во влажные волосы Рихарда. Потихоньку прикусила его губу. Второй рукой нашарила пояс на его халате и принялась спешно развязывать узел. Халат распахнулся, и я с лёгким стоном провела раскрытой ладонью по груди Арда. Чувствовала колечки шелковистых волос, твёрдость мышц, и слова становились не нужными.
– Если ты ещё хоть раз поедешь к ней, я отделаю тебя похлеще, чем псы моего бывшего мужа, – слегка надавила на бок.
– Стерва, – он сжал мою ладонь. Посмотрел в глаза.
Я нервно выдохнула. Он был голоден, он хотел меня.
Рука соскользнула с его шеи. Я погладила его по животу, по твёрдому прессу, по дорожке волос, уходящей вниз. Коснулась члена.
Рихард с шумом втянул через нос воздух. Миг, и сжал моё второе запястье.
– Если ты надеешься, что мне помешают рёбра…
– Я как раз надеюсь на обратное, – с вызовом ответила ему.
Рихард сощурился, и в то же мгновение толкнул меня. Вскрикнув, я повалилась на кровать. Перевела дыхание. Он снял халат, швырнул на кресло и подошёл. Встал напротив, расставив ноги на ширину плеч. Его желание было настолько явным и откровенным, что меня моментально охватило огнём. Губы пересохли, внизу живота заныло в предвкушении.
– Что в тебе такого, Кристина? Что в тебе, мать твою, такого, что ты не шла все эти годы у меня из головы?! – постель прогнулась под весом его тела.
Ард взял меня за подбородок. Провёл большим пальцем по нижней губе. Я задышала судорожно, нервно.
– Ты всегда была моим стимулом двигаться дальше, – он усмехнулся. Как-то горько, задумчиво. – Даже все эти семь лет. Я хотел размазать Афанасьева, и это заставляло меня ставить новые цели. Ты не женщина, ты – проклятье. Для любого, кто с тобой свяжется.
– И для тебя?
– Для меня – в первую очередь, – снова по губе.
Отпустил подбородок, провёл по бедру и, поддев футболку, снял её с меня. По спине пробежали мурашки, стоило ему опустить взгляд к моей груди. Он не касался – просто смотрел. Медленно ощупывал взглядом. По-хозяйски, голодно и одновременно с тем с каким-то садистским наслаждением. Соски мои стали твёрдыми, грудь напряглась и заныла. Я подползла ближе к Арду.
– Тогда мы с тобой прокляты вместе, – обхватив его лицо, выдохнула в губы. – Потому что, Агатов, я тоже не могла забыть тебя. Ты мне не дал шанса забыть. Ты сделал всё, чтобы каждый день я думала о тебе. Алиса…
– Не сейчас, – резко оборвал, обхватил за шею.
– Сейчас, – возразила, взяв его за руку. – Сейчас, Ард. Мы и так с тобой слишком долго молчали, не находишь?
Его губы почти неуловимо изогнулись. Он погладил меня вдоль позвонков, нажимая не сильно, вырисовывая каждый. Мысли стали путанными. Как же я соскучилась по его рукам. По вот таким прикосновениям.