Моя прекрасная свадьба

Макгвайр Джейми

— Женись на мне, — выпалила я.

Он приоткрыл рот и ахнул от удивления. Казалось, прошла целая вечность, но вот наконец он улыбнулся и потянулся поцеловать меня. Невозможно описать все чувства наполнявшие этот поцелуй, а у меня голова шла кругом, в душе облегчение боролось с паникой. Это обязательно сработает. Мы поженимся, у Трэвиса появится алиби, и все будет хорошо.

Вот черт!

Проклятье! Черт побери! Такую-то мать!

Я выхожу замуж.

Трэвис

Эбби Эбернати имела одно выдающееся качество: она умела искусно блефовать. Она могла совершить преступление и при этом улыбаться, будто ничего не произошло, соврать

так, чтобы ни дрогнул ни один мускул на лице. Только одному человеку выпал шанс изучить технику ее блефа, и этому человеку предстояло во всем разобраться, если он хотел попытать счастья в совместной жизни с ней.

И этот человек — я.

У Эбби не было детства, а у меня — матери, так что, преодолев схожие препятствия, мы были как два сапога пара. Это придавало сил, а после нескольких месяцев стремления к своей цели я пришел к одному выводу.

Блеф Эбби заключался в отсутствии такового. Для большинства людей это покажется вздором, но для меня все было вполне очевидно. Именно полная непринужденность выдавала ее с головой. Умиротворенность во взгляде, милая улыбка, расслабленные плечи — верные признаки того, что дело неладно.

Знал бы я ее хуже, решил бы, что она просто счастливая невеста. Но нет — моя будущая женушка что-то замышляла. Сидя в терминале и ожидая посадки на самолет до Вегаса, с Эбби, уютно примостившейся рядом, я знал, что проще простого проигнорировать свои подозрения. Время от времени она поднимала руку, любуясь подаренным мною кольцом, и вздыхала. Женщина средних лет, сидящая напротив, с улыбкой наблюдала за моей невестой и, возможно, предавалась воспоминаниям о тех временах, когда и у нее самой вся жизнь была впереди. Она ведь не знала, к чему все эти вздохи, а вот я догадывался.

Грозовая туча, принесшая смерть стольким людям, не давала по-настоящему радоваться предстоящему событию. Она буквально нависала над нашими головами: телевизор на стене передавал местные новости. На экране появилась хроника с места пожара и последние сообщения. Показывали интервью с Джошем Фарни. Весь перепачканный сажей, выглядел он погано, но зато выжил, с радостью отметил я. Когда я видел его перед боем, он был под мухой. Большинство зрителей набрались еще до начала либо догнали градус, ожидая, пока мы с противником обменяемся ударами. Когда в помещении вспыхнуло пламя, у всех в жилах заиграл адреналин — даже самые захмелевшие мигом очухались.

Как бы я хотел, чтобы ничего этого не было. Мы стольких потеряли, поэтому предстоящая свадьба казалась не слишком уместной. По опыту я знал, что трагические воспоминания могут преследовать всю жизнь. Приурочить эту дату к событию, которое мы собирались отмечать из года в год, значит навсегда оставить его в своей памяти. Проклятье! Из здания все еще выносят трупы, а я рассуждаю об этом, как о препятствии. Ведь некоторые родители еще не знают, что больше никогда не увидят своих детей.

Из-за этих эгоистичных мыслей я испытывал угрызения совести. Еще нам придется лгать. Но и сам я не верил, что мы женимся именно сейчас. Главное, чтобы Эбби не заподозрила, будто мысли о предстоящей женитьбе не делают меня полностью счастливым. Она наверняка поймет все неправильно, а потом еще, не дай бог, передумает. Я сосредоточил все внимание на своей невесте и наших планах. Я просто обязан выглядеть нормальным женихом, у которого от радости снесло крышу, меньшее не достойно моей Голубки. Мне не впервой притворяться, будто все хорошо, и в то же время терзать себя навязчивыми мыслями. Живое доказательство этому приютилось у меня под крылом.

На телевизионном экране появилась женщина-корреспондент: она стояла на улице возле «Китон-холла», вцепившись обеими руками в микрофон, между ее бровей пролегла глубокая морщина. «Именно таким вопросом будут задаваться родственники погибших:

кто виноват? — говорила она. — А теперь вернемся в студию. Кент…» Вдруг к горлу подкатила тошнота. Когда погибло столько народу, кого-то, разумеется, должны привлечь к ответственности. Была ли это вина Адама? Сядет ли он в тюрьму? Или это буду я? Я прижал Эбби к себе и поцеловал в макушку. Женщина за стойкой подняла микрофон и стала что-то говорить, а мое колено нервно задергалось. Если мы в ближайшее время не сядем в чертов самолет, я схвачу Эбби в охапку и на своих двоих помчусь в Вегас. И возможно, буду на месте даже раньше самолета. Служащая авиалинии проинструктировала нас о правилах посадки, ее голос плавно поднимался и опускался, пока она в миллионный раз зачитывала объявление. Она напоминала училку из мультипликационного сериала «Мелочь пузатая»: нудную, с монотонным и невнятным голосом.

В голове крутилась лишь одна стоящая мысль: скоро я буду мужем второй в моей жизни любимой женщины.

Уже пора. Проклятье! Черт побери, да! Да, твою же мать! Я женюсь!

Глава 2

Дорога назад

Эбби

Я посмотрела на сияющий камушек и снова вздохнула. Это был отнюдь не томный вздох молоденькой девушки, которая рассматривает роскошный бриллиант обручального перстня. Напротив — вздох, преисполненный дум. Тяжких, гнетущих дум, ведущих к еще более тяжким и гнетущим думам. Мы с Трэвисом не способны жить в разлуке, поэтому у нас не было другого пути. К тому же Трэвис Мэддокс любил меня так, как другим и не снилось. За всеми этими вздохами скрывались беспокойство и надежды, связанные с моим глупым планом. Мое стремление обеспечить безопасность Трэвиса было чуть ли не осязаемым.

— Голубка, прекрати, — сказал Трэвис. — Из-за тебя я тоже нервничаю.

— Просто… оно слишком большое.

— Оно великолепно сидит на твоем пальчике.

Трэвис откинулся назад. Мы устроились между бизнесменом, тихо бубнившим по телефону, и пожилой парой. Сотрудница авиалинии стояла возле выхода на посадку и что-то говорила по радиосвязи. Я подивилась, почему бы просто не использовать обычный микрофон. Девушка объявила несколько имен и вернула прибор на место.

— Должно быть, рейс переполнен, — заметил Трэвис.

Его левая рука лежала на спинке моего сиденья, а большим пальцем Трэвис нежно водил по моему плечу. Он пытался выглядеть расслабленным, но его выдавало нервно прыгающее колено.

— Бриллиант просто гигантский, — пожаловалась я. — Чувствую себя так, будто в любую минуту меня могут ограбить.

— Во-первых, ни один придурок не посмеет к тебе притронуться, — засмеялся Трэвис. — Во-вторых, это кольцо просто создано для твоего пальчика. Я это понял в ту секунду, когда его увидел…

— Внимание пассажирам рейса двадцать четыре — семьдесят семь до Лас-Вегаса, мы ищем троих желающих полететь более поздним рейсом. В качестве бонуса предлагаем проездные билеты, действующие один год с момента отправления.

Трэвис вопросительно взглянул на меня.

— Нет, — решительно ответила я.

— Торопишься? — с самодовольной улыбкой поинтересовался он.

— Вообще-то, да.

Я прильнула к нему и поцеловала. Потом вытерла у него под носом пятнышко сажи.

— Спасибо, детка, — сказал Трэвис, прижимая меня к себе.

Он посмотрел по сторонам, задрав подбородок, его глаза заискрились. В таком хорошем настроении я не видела его с той ночи, когда он выиграл наше пари. Я не сдержала улыбки. Может, все это и безрассудство, но здорово, когда тебя так любят. В ту же секунду я решила: хватит мучить себя! Ну и что, если я слишком рано нашла свою вторую половинку? Есть вещи и похуже. Да и в конце концов, не так уж и рано…