Моя Теодосия

Сетон Эни

– Извини, Джозеф, – вздохнула она огорченно.

– Неблагодарная потаскуха! Я был слишком снисходителен к ней прошлой весной. Она заслуживала плетей. Теперь, если ее вернут назад, она получит больше, чем плетку. К ее желтой ноге прикуют цепь с хорошим напарником. Я спарю ее с Эйпом.

– О нет, Джозеф! Не говори так, ты пугаешь меня.

Эйп был опасным идиотом, который обитал в передвижной кабине под присмотром момы Реба, его несчастной матери. Именно для Венеры Тео не могла вообразить столь ужасной участи. Джозеф неожиданно сел в кресло, хмуро уставившись в пол.

– Ты мог бы разрешить ей уйти? – отважилась

Тео через минуту. – Какая разница, одним рабом больше или меньше? Ты можешь себе это позволить.

– Так пусть она уходит? – скривился Джозеф взбешенно, но затем добавил более спокойно: – Ты не понимаешь, что говоришь. Она стоит около тысячи долларов, это так, пустяк. Подумай, на сколько времени хватит плантаторской системы, если беглым рабам будет позволено оставаться безнаказанными? Они начнут чувствовать себя равными по отношению к белым. Тебе хочется мятежа? Тебе хотелось бы, чтобы негры сбегали из Оукса?

Она покачала головой:

– Но не думаешь ли ты, что сможешь отыскать ее?

– Она не могла далеко уйти. Я разослал объявления в газеты. Ей будет трудно скрыться: она чертовски красивая девка.

Тео заметила необычные нотки в его голосе.

– Когда ее притащат назад, – продолжал Джозеф, – она сначала отведает плетей, после этого будет жить с идиотом до тех пор, пока я не решу послать ее во Флориду. Она должна вкусить плоды своей неблагодарности.

Но шло время, а Венера не была найдена, хотя Джозеф продолжал давать объявления и его надсмотрщики совершили множество бесплодных поездок по окрестным поселкам.

Зима затянулась. Прежняя энергия Тео иссякла. В марте она тяжело заболела гриппом, стала бледной и слабой, большую часть времени вынуждена была лежать на софе и мечтать о своем освобождении в июне, когда она смогла бы поехать на Север, к отцу.

Большую часть зимы она была в одиночестве. Джозеф в это время был в Колумбии, выполняя свои законодательные обязанности, а многие из Элстонов жили в Чарлстоне. Но это доставляло радость Тео. Как ни старалась, она не могла найти с семьей мужа взаимных интересов или глубокой симпатии. Она знала, что они недовольны ей. Даже Салли, с которой они были поначалу дружны, решила, что Тео эксцентрична и высокомерна, так как много времени тратит на чтение и писанину. К тому же она небрежно ведет домашнее хозяйство и держит французских слуг.

По сути, Тео не имела отношения к проблемам, упомянутым последними. Элеонора была незаменимой, но она, несомненно, поддерживала тесные отношения с черными, а Луис вообще через несколько недель перестал делать что-либо. Он понял, что негры трепещут перед ним и готовы слушаться его беспрекословно. Поэтому постепенно он начал проводить все свое время на кухне в кресле, вяло управляя действиями своих подопечных, пробуя тем временем лучшие вина и жуя лучшие сигары Джозефа. Он скрашивал свою скуку рядом любовных утех с наиболее привлекательными девушками. Элеонора поначалу пыталась ухаживать за ним, но эта расчетливая крестьянка ничего не добилась, и между ними установились напряженные отношения. Элеонора ненавидела Вэккэмоу; только ее расположение к Тео и привязанность к ребенку поддерживали ее. Она также жила в ожидании июня и поездки на Север.

Их освобождение пришло скорее, чем они ожидали. На третьей неделе мая «Интерпрайз» неожиданно встал на якорь у Джорджтауна, и даже Джозеф согласился,

что возможность отплыть на Север на знакомом судне должна быть использована. Особенно из-за того, что сезон тропической лихорадки в этом году начался раньше обычного. Влажность и удушающая жара уже окутали плантации. Зеленая плесень появлялась на поверхности стен и одежде. Мясо портилось за один день, молоко скисало – драгоценное молоко, жизненно важный продукт для ребенка. Тео склонялась над колыбелью сына и щупала его маленький лобик десятки раз за день. Он оставался прохладным. Лихорадка пока щадила их всех, за исключением Луиса. Несчастный повар больше не сидел на кухне, а мучился в лихорадке в своей комнате на чердаке. Он, конечно, должен был отплыть с Тео, Элеонорой и ребенком.

– И убедительно прошу, не связывайся больше с косноязычными французскими обезьянами, – сказал Джозеф жене за день до отплытия. – Ты убедилась, что эксперимент закончился полным провалом. Я хотел также, чтобы ты избавилась и от Элеоноры. Мой сын должен иметь кормилицу, как все дети в семье Элстонов.

«О нет, – думала она. – Нельзя допускать какую-нибудь грязную африканскую девку ухаживать за моим ребенком, учить его говорить или пугать его колдовством. Это место и так достаточно мрачно».

Но она давно усвоила бесплодность открытой борьбы с Джозефом и боялась, что в приступе ярости он может развестись с ней.

– Ты абсолютно прав, – сказала она примирительно. – Луис, конечно, вышел из строя. Я сглупила, взяв его. Когда ты сможешь приехать к нам? Я буду чрезвычайно счастлива видеть тебя.

Этим летом Джозеф должен был вернуться к ней, как только наступит перерыв в законодательных слушаниях.

– Точно не знаю, – ответил он, забывая, как она и надеялась, разговор о слугах. – Как только я покину Колумбию, надо будет ехать в Чарлстон. Я не доволен агентом. Он установил исключительно низкие цены на последнюю партию риса. Мы разоримся при таком уровне цен.

Она покорно слушала эту знакомую тему, взглядом демонстрируя живой интерес, а в мыслях считая баулы, узлы и ящики, которые находились в холле, готовые к отправке на «Интерпрайз».

Крепкое двухмачтовое судно позволило ей быстро завершить путешествие в Нью-Йорк. Настолько быстро, что когда Тео покинула его борт, она обнаружила, что Аарон не смог встретить ее. Он находился в Филадельфии и должен был остановиться в Вашингтоне перед возвращением домой. Она была очень огорчена этой задержкой, пока не надумала поехать в Вашингтон и подождать его там.

Поэтому она, Элеонора и ребенок сели на почтово-пассажирское судно, следующее в Александрию, и прибыли туда через два дня. На причале она наняла карету, и они переправились через реку Потомак, затем тряслись по пыльным дорогам до квартиры Аарона, снимаемой им на Индепенденс-авеню. Как сообщила им хозяйка, его ожидали из Филадельфии через пару дней, а пока она могла бы поселить Тео в небольшой квартире.

Так, к радости Тео, она разместилась в трех уютных комнатах на третьем этаже и приготовилась удивить своего отца. Она хорошо знала, какой восторг вызовет у него их неожиданная встреча, и тщательно подготовилась к его приезду. Она купила охапку ранних роз у цветочника на рынке и разбросала их по всем комнатам. Она положила в ящик любимые кубинские сигары Аарона и заказала бочонок вина марки Трент, которое он предпочитал.