Моя
Шрифт:
— Продолжим? Так, на чём мы там остановились?
Я непонимающе пялилась на него, хлопая глазами.
— Ну же, птичка, проснись и пой! Я хочу послушать твои стоны и крики удовольствия, а не смотреть на хмурое лицо.
Не хочет он смотреть на мое хмурое лицо. Ну и не смотрел бы. Все нормальные люди на работе работают, а не звонят своим… Дотронулась до груди и застонала…от боли. Она стала очень чувствительной и болезненной. И я решилась…взмолилась о пощаде.
— Господин, пожалуйста, не надо, мне очень больно. Позвольте мне сегодня отдохнуть.
Слезы текли по моим щекам против моего желания. Я не хотела, чтобы он
— Хорошо, отдыхай. Выпей таблетки по графику и пообедай.
— Слушаюсь, Господин.
Я вновь закуталась в одеяло, вставать, даже за таблеткой обезболивающего, не хотелось. В животе заурчало, ничего, потерпишь. Спать, сейчас я хочу уснуть и не просыпаться.
Разбудило меня прикосновение к щеке. Кто-то осторожно убрал волосы с лица. Раскрыла глаза и чуть не закричала: господин наклонился и внимательно разглядывал меня.
— Ты не выпила таблетки и не поела. Вот что мне с тобой делать?
На языке вертелся ответ: "Холить и лелеять", но он только посмеется и выпорет.
— Вставай, пойдем обедать.
Я приподнялась и свернулась пополам от боли. Плохая была идея пропустить прием обезболивающего. Мужчина вдруг побледнел, придержал меня за плечи и помог лечь удобнее, а потом ушел. Вернулся с таблеткой и стаканом теплой воды. Приподнял меня и помог, придерживая стакан у моих губ, чтобы я не облилась. Уложил, подоткнул подушку под поясницу. Откуда он узнал, что я сама всегда так делаю? И всё это молча, что пугало ещё сильнее. Ох, сдается мне, его сегодняшняя забота выльется мне в такое наказание, что я сидеть неделю не смогу, когда мое недомогание пройдет. Да, за всё в этой жизни приходится платить.
Ушел. А мне вдруг стало одиноко, я хотела, чтобы он был рядом. Да что со мной? Он издевается, унижает, даже бьет. А ты, размазня, растеклась лужицей у его ног, от его небольшой заботы. Дверь хлопнула, словно ее толкнули ногой, а не аккуратно прикрыли. Приоткрыла один глаз и не поверила ему, открыла оба пошире. Господин нес поднос, заполненный тарелками с чем-то вкусно пахнущим. Поставил его на прикроватную тумбочку, сел на край кровати, помог мне присесть, подоткнув подушки и одеяло вокруг меня, взял одну тарелку в руки, зачерпнул ложкой и протянул к моему рту. Я в немом изумлении таращилась на мужчину.
— Ну же, бегемотик, открой ротик!
Я открыла, чтобы возмутиться — бегемотик? Но ложка с едой не дала сказать и слова.
— Умница! Кушай-кушай, солнышко. А то сиськи похудеют, придется увеличивать.
Я поперхнулась, и он стучал по спине, пока я откашливалась. Новая ложка отправилась мне в рот под новую детскую присказку:
— Ложечку за маму!
— Ложечку за Хозяина!
Вот эту мне совсем не хотелось есть, но меня никто не спрашивал, просто впихивая в меня суп-пюре ложку за ложкой. Апофеозом была салфетка, прижатая к моим губам, когда часть еды испачкала уголок рта и подбородок. Потом было второе, которое мне скормили также ложку за ложкой. Завершил обед горячий шоколад с кусочком торта. После этого Господин вытер мой рот и подбородок влажной салфеткой, помог лечь поудобнее, расправил одеяло и подушки и велел отдыхать. Он ушел, вскоре я услышала шум воды. Уже засыпала, когда почувствовала, как прогибается матрас под его весом, а потом меня прижали к горячему
3.4. Он
Какой демон вселяется в меня, когда я рядом с этой девчонкой, или даже просто вспоминаю о ней? Я никогда не мечтал о Теме в режиме 24/7. Раз в неделю или реже приезжал в клуб, находил подходящую сабу, проводил с ней сессию, и жил спокойно до следующего раза. Сдавил виски, взлохматил волосы на затылке. Бухгалтер вышла пятнадцать минут назад, и я сразу схватил телефон, но последним усилием воли заставил себя положить его на стол, и взяться за работу. Вскоре бросил, все равно каждую строчку приходилось перечитывать по три раза. С кем был договор? Не знаю. О чем? Не помню. К черту, я должен закончить начатое с рабынькой. Предвкушающая улыбка растянула губы. Стон боли вмиг стер эту улыбку. Да что же такое? Бля*ство! Это невыносимо! К черту работу! Моей девочке плохо, я должен быть рядом!
Эта тупая курица не выпила лекарство, поэтому ей стало так плохо! Вот погоди, пройдет недомогание, выпорю по первое число! Заботиться о девчонке оказалось также волнительно, как и владеть ее телом. Но теперь я хочу владеть еще и ее душой. Она должна признать меня своим Хозяином, и остаться со мной после окончания контракта.
Потому что просто обнимать ее податливую несопротивляющуюся тушку оказалось также возбуждающе, как трахать, унижать и пороть. Рабынька спала, крепко прижатая к моей груди, ее дыхание щекотило шею, а мне было хорошо. Впервые хорошо и спокойно.
День четвертый. 4.1. Она
Проснулась от того, что нечем дышать. Господин почти полностью лежал на мне. Ему что, кровати мало? Закинул на меня ногу, руку, еще и голову положил на грудь, тоже мне, подушку нашел. Попыталась вылезти из-под этого медведя. Куда там! Прижал еще сильнее. А потом раздался его хриплый после сна голос:
— Как ты себя чувствуешь?
— Сейчас умру! — просипела я. Он подскочил с меня, начал рассматривать лицо, откинул одеяло, начал гладить живот. Заглядывая в глаза, спросил:
— Так сильно болит?
— Нет, просто вы меня чуть не задушили своей тяжестью. — Опомнившись, добавила, — Господин.
Он засмеялся, и его лицо посветлело, стал выглядеть моложе и красивее, я даже залюбовалась им. Совсем немного.
— Прости, малышка. Давай, бегом в душ, приводи себя в порядок, и спускайся завтракать.
Когда я спустилась вниз, стол уже был накрыт на двоих.
— Если ты и сегодня забудешь про лекарство, выпорю публично в клубе. Сегодня отдыхай, но телефон держи под рукой. У меня есть несколько неотложных дел, постараюсь освободиться побыстрее.
Не успела я ничего ответить, как он прижал меня к себе, подняв со стула, одной рукой зарылся в волосы, другой схватил за попу, прижимая к себе и целуя так, что у меня подкосились ноги. Затем оторвался от меня, чтобы прошептать:
— Вечером тебе придется хорошо поработать этим сладким ротиком, — и ушел. А я еще какое-то время ошарашенно стояла у стола, прижимая пальцы к припухшим губам, смотря в стену перед собой, но видя там глаза и ухмылку моего мучителя.