Мозаика чисел
Шрифт:
– Племянница? – переспросил полковник.
– Да. Он сказал мне, будто сейф открыл на ее имя, но он так и числится за Гольдбергом. Просто выдал девушке доверенность.
– Распечатайте мне все данные девушки и, разумеется, ее адрес.
Охранник глянул на главного чиновника, и тот в ответ кивнул головой.
Их сопроводили до сейфа. Ничего особенного, одна из тысяч ячеек, от блеска которых рябило в глазах. Открыли. Выдвинули длинный ящик, подняли крышку. Учитывая деятельность Гольдберга, денег нашли немного.
Чиновник мягко доложил:
– Драгоценности принадлежали покойной жене Адама Францевича. Очевидно, наследованные. Я их видел на ней в день свадьбы тридцать лет назад. Они передавались из поколения в поколение. Мастерская Фаберже. Такие вещи не продают.
– Вы так давно знакомы? – удивился Липатов.
– Со студенческой скамьи, – подтвердил солидный господин в костюме-тройке.
– Извините, я даже толком не представился. Полковник Липатов Юрий Данилович.
– Заместитель управляющего Князев Игнат Семенович.
Этот солидный джентльмен с тихим низким голосом производил приятное впечатление. Двух сопровождающих он представлять не стал.
Последнее, что нашли в папке, было завещание. Оно касалось коллекции картин французских импрессионистов. Девятнадцать полотен, куда входили имена Сислея, Гогена, Ван Гога и Моне. Коллекция Гольдберга завещалась музею имени Пушкина, и на каждое полотно имелся сертификат. К завещанию был приколот еще один документ, подписанный Гольдбергом.
«В случае моей естественной или насильственной смерти художественной коллекцией, принадлежащей мне, должна заниматься моя племянница Екатерина Макаровна Терехова по собственному усмотрению, так как считаю ее вклад в собрание коллекции бесценным. А.Ф. Гольдберг.
Считать этот документ обязательным приложением к моему завещанию».
Ниже стояла подпись нотариуса и две печати.
– О какой коллекции идет речь? – спросил Липатов.
– Она собиралась в течение двадцати лет, – тем же спокойным тоном продолжил Князев. – Адаму досталась в наследство картина Дега. Он обожал искусство. В том же духе и Катю воспитывал. Она даже окончила профильный институт по живописи. Согласен. Ее вклад в собрание галереи очень значителен.
– Теперь все наследство перейдет к ней в руки?
– А кому же еще? – удивился Князев. – Адам стал ее вторым отцом. У него рано умерла жена, а у девушки погибли родители еще в детстве. Он ее воспитал.
– Где же она теперь? – спросил Липатов.
– Вышла замуж и уехала. Точнее сказать не могу. Я не видел ее больше трех лет.
– Ладно, разберемся. Данные племянницы вы нам дали.
Больше в сейфе ничего не нашли. Полковник рассчитывал найти ответ на злосчастную записку, но ничего не нашел. Загадки остались прежними.
Когда он вышел на улицу, к банку подъехала служебная машина, в которой сидел майор Чикалин.
–
– Дежурный сказал, что вы в банк поехали.
– Все впустую, майор. Я так и не понял, кому Гольдберг нарисовал фигу и оставил в столе. Ни в кабинете, ни в личном сейфе ничего нет. Обычные олигархские игрушки.
– У меня тоже ничего нет. Заезжал к Житинскому. Для проформы, разумеется. Его жена уверяет, будто он был весь вечер и ночь дома. Интересно, а что она еще должна сказать. Я их отвез в аэропорт. Опаздывали на рейс в Баку. Подписки о невыезде с Житинского никто не брал, так что может смело ехать в отпуск.
– Да. Житинский не очень-то тянет на убийцу. Меня тут одна девушка заинтересовала. Мне дали ее адресок. Племянница Гольдберга. Надо бы с ней пообщаться. Тем более что о смерти банкира газеты и телевидение еще не объявляли.
– Какие проблемы, Юрий Данилыч. Давайте адрес.
– Армянский переулок, дом шесть, поехали.
Сидящий за рулем майор не тронулся с места.
– Ты чего, Миша?
– А как ее зовут?
– Катя Терехова.
Чекалин достал из папки протокол и глянул в него.
– Вот ее показания. Катя Терехова – жена Житинского. Сейчас они уже подлетают к Баку.
Наступила пауза.
1 июня. 15 ч 20 мин. Среда
Больше всего Сергей боялся, что Букинист не возьмет телефонную трубку, но он все же ответил.
– Я послал тебе в номер шампанское и записку. Сейчас официант придет. Открой ему дверь. Это важно. Все. Вечером уезжаем.
Сергей положил трубку. Он сидел за стойкой бара в холле отеля. Хотел убедиться, что Величко спустится за письмом. Мимо него он не мог пройти незамеченным. Через двадцать минут Букинист появился. Вел себя как плохой артист, играющий шпиона. И смех и грех.
Письмо он получил, но нес его в руке. Очевидно, чтобы все знали об этом. Не забыл бы его уничтожить вместе с запиской. Хитрый пронырливый жук, а в последнее время превратился в тряпку. Что делает страх с людьми.
По совести говоря, надо было еще вчера съехать из отеля, но Сергей весь день провел со Светланой и ни о чем не думал, а когда посадил ее на теплоход, уже стало поздно искать пристанище на ночь. Непозволительная роскошь заниматься личными делами, когда над головой кружат коршуны.
До позднего вечера Сергей просидел в своем номере. Надо было бы зайти к Степану, как они договаривались, парень будет ждать и опоздает на теплоход. С другой стороны, он читал письмо и знает, куда ехать.
Сергей взял свой чемоданчик, спустился вниз, сдал ключ от номера и вышел на улицу. На стоянке такси стояло много машин. Он подошел к первой.
– Я оставлю свой чемодан, а сам вернусь наверх. Поедем в порт, вот только я билеты на тумбочке забыл.
– Ценности есть? – спросил таксист. – Мы за груз не отвечаем.