Мозаика любви
Шрифт:
Юрий Иванович — директор небольшой, человек в пятьдесят, компании, занимающейся чем-то техническим в области связи. Должность получил как грамотный специалист и робкий менеджер. Первое страховало владельцев от провалов, второе — от авантюр. Высокий, худощавый, рано полысевший, он с трудом вживался в костюмы и собственный кабинет, да и то с помощью Сан Саныча. Так уважительно величали Сашу Александрович — миловидную, средних лет женщину, выполнявшую в компании функции внутреннего управляющего и по совместительству отвечавшую на телефонные звонки. Пока новый шеф составлял технический план развития бизнеса, вел переговоры со смежниками по поводу комплектующих, секретарша решала все текущие проблемы. Он, проведший всю жизнь на вторых ролях,
Мир перестал говорить с ним спокойным, четким голосом секретаря, а начал издавать какофонию воплей как при настройке приемника, что ему, связисту, было особенно неприятно.
Пока будущая мать, оформив больничный лист до декретного отпуска, сидела дома, сотрудницы бухгалтерии и отдела продаж по очереди заменяли ее в приемной директора, создавая дополнительную неразбериху частой сменой и потерей номеров телефонов нужных людей. За этот период Юрий Иванович понял, что среди персонала нет достойного кандидата на должность секретаря. Ему предстоял выбор… Ему предстоял выбор? Ему предстоял выбор! Ему в сорок лет, человеку с двадцатилетним стажем семейной жизни, с двумя дочерьми-подростками, предстоял выбор спутницы в служебной жизни. Свою генеральную спутницу он в юности повыбирать не успел: взялся за руку — потому и женился. А теперь хотел использовать новые возможности, старые желания и отложенную в дальний угол души надежду на счастье.
Шеф мечтал найти секретаршу в высших и низших, прямых и переносных и всех прочих смыслах этого слова. Мысленно он уже стал на путь порока и готов был взять «ее» с собой будущей осенью на международный семинар и на многое другое, что подсказывала ему буйная фантазия, не смиренная практическим опытом. Завкадрами получила указание отобрать кандидаток для собеседования.
— А пока, чтобы было кому отвечать на звонки, пусть в приемной посидит Валя, — в дверях проинформировала она беспризорного шефа.
Он машинально кивнул.
Утром следующего дня началась его жизнь. Ну, может быть, не вся жизнь, но как еще назвать момент, когда с глаз слепца снимают повязку после удачной операции и он видит то, о чем долгие годы лишь слышал? Или когда глухому привозят новый крошечный слуховой аппарат, и он опять слышит то, что многие годы только видел? А запахи, которые возвращаются после тяжелого насморка, а силы, приливающие к мышцам после тяжелой болезни? Теперь представьте, что это все вернулось одновременно. Пусть это не вся жизнь началась, но самое лучшее в ней. Шагнув через порог приемной, Юрий Иванович перешел из черно-белого кадра в цветной, из немого кино — в «Dolby digital», из зимы — в лето.
Все это он почувствовал, пока тоненькая девушка поднималась ему навстречу из-за стола с компьютером и телефоном. Их глаза встретились, рубильник его жизни переключился в положение «ВКЛ», и проблема выбора отпала.
От волнения он даже не поздоровался толком, а, оказавшись за спасительной дверью кабинета, подошел к окну и уставился в него невидящим взглядом. Кто это там, за дверью? Откуда взялась эта красивая стройная приветливая девушка с чудными светлыми волосами и огромными зелеными глазами? Неужели он сможет видеть ее, говорить с ней, как только захочет? Неужели у него есть над ней власть, сосредоточенная в кнопке селектора? Чтобы проверить свои догадки, он вызвал ее. Она вошла, чуть смущенно, но приветливо глядя ему в лицо. Он обрадовался, что все получилось, все работает, задал дежурные вопросы, узнал, что она и есть обещанная ему временная Валя, и пошутил, что, мол, нет ничего более постоянного, чем временная работа. Девушка согласно кивнула и толково изложила ему перечень утренних звонков. Рабочий день начался.
Возраст Юрия Ивановича уже достиг той точки, после которой время измеряется уже не днями, не неделями, а сезонами. Он и его сверстники теперь говорили: «Этой весной я так и не выбрался в лес». Или «Осенью надо будет сходить в кино».
Интервал между Новым годом и Первым мая стал не больше, чем в детстве между первым и пятым уроком. Но с появлением Вали его дни превратились в годы. Звук будильника, вторгаясь в сознание, наполнял его радостным предвкушением: еще несколько минут можно лежать с закрытыми глазами и думать о ней. Он как бы перелистывал мысленно альбом с фотографиями, любуясь ею. Потом ревниво, чтобы никто не подглядел, закрывал тайный «файл» с ее образами в памяти и открывал глаза. Утро, как санки с горки, несло его к ней, отчего было и весело, и страшно. В лифте, поднимавшем к кабинету, волнение трепало его, как веселый щенок треплет тапок хозяина. Около двери нарастающий гул в ушах не мог заглушить шуршания, которое издавал прилипающий к сухому нёбу одеревеневший язык. Открывание двери сопровождалось полной остановкой сердца.
Валя всегда вставала навстречу ему, как верный ординарец или паж. В этот момент в ней не было женского превосходства. Он шел к столу по протянутой ниточке ее взгляда, и сердце начинало биться вновь. Ему казалось, что она не может не слышать его оглушительных ударов, и вместо приветствия ему хотелось сказать: «Каждый второй удар — твой». И если бы она спросила: «Почему только второй?» — он бы, смеясь, ответил: «Но ведь надо же мне чем-то жить».
Увы, никаких таких разговоров они не вели. Вернее, он не говорил с ней об этом вслух. А она говорила вслух, но не с ним.
Около ее стола в приемной часто сидел и томился от нескрываемой любви новенький юрист, коренастый, простоватый парень с отличной головой и серьезными намерениями. Юрий Иванович загружал его всеми видами работ, которые только мог выдумать, но тот справлялся с ними, как Иванушка-дурачок «по щучьему веленью», и продолжал отвлекать Валю от шефа. Встретив любовь, Юрий Иванович думал, что вышел из тюрьмы своей жизни на волю, но нет, его просто перевели из камеры предварительного заключения в камеру пыток. Надежда и отчаяние сменялись в его душе по многу раз, делая каждый день длинным, как многосерийный фильм.
Робость и уважение к себе не позволяли Юрию Ивановичу злоупотреблять служебным положением и домогаться девушки. Да и как любители пошлых анекдотов про секретарш представляют себе реализацию их на практике? Вызвать ее по громкой связи и, встретив около двери, накинуться с поцелуями? Или попросить задержаться после работы и, налив коньяка, хватать за коленки? Грязно, глупо, стыдно.
«Она чистая, серьезная девушка, я люблю ее, — думал он, устало возвращаясь домой, — но ведь надо как-то устроить так, чтобы мы с ней остались вдвоем просто как два человека. Она видит во мне только начальника, это меня и останавливает, нужно сменить обстановку».
Такие здравые мысли посещали Юрия Ивановича вечерами, когда до встречи с Валей оставалось еще не менее полусуток. Так прошла длинная осень весны его любви, и наступила зима.
Сотрудники стали поговаривать о приближающихся новогодних праздниках. Тут-то и посетила начальника спасительная идея.
«Надо поехать всем коллективом в пансионат, устроить корпоративную гулянку с шашлыками, петардами и танцами. Там мы будем равны, и я смогу пойти кататься с ней на лыжах», — придумал Юрий Иванович.