Можайский — 6: Гесс и другие
Шрифт:
— Точнее, — опять Чулицкий, — когда именно его убили!
— Да, — согласился Монтинин, — когда его убили.
Похоже, в этой гостиной все знали, о ком рассказал Гесс: все, кроме меня. Даже Митрофан Андреевич — совсем не полицейский, — и тот задумчиво и недоверчиво поглаживал свои усы, поглядывая то на Вадима Арнольдовича, то на Чулицкого, то на Инихова, то на Можайского. Даже он, полковник, вставил, наконец, свое слово:
— Вообще-то я слышал иное!
Все обернулись на Митрофана Андреевича и чуть ли не хором воскликнули:
— Иное? Что?
— Он заживо сгорел в пожаре на Гутуевском острове [20] !
—
— Талобелов.
— Да! Кто он такой? И почему известие о нем вас так взволновало?
Чулицкий:
— О, Сушкин! Неужели вы — при всех ваших вездесущести и прозорливости — ничего о нем не знаете и даже не слышали о нем?
20
20 Непонятно, о каком пожаре идет речь. Один из самых известных — пожар 11 июля 1901 года, но, судя по тексту, вряд ли именно он имеется в виду.
— Нет.
— Вы меня удивляете…
— Я вас умоляю!
Чулицкий едва уловимо пожал плечами:
— Хорошо, хорошо… Талобелов — легенда нашего сыска!
Я посмотрел на Михаила Фроловича недоуменно:
— Легенда? Сыска?
— Да!
— Не может быть! Если бы…
— Еще как может! — перебил меня Чулицкий. — Но его история началась и… гм… закончилась тому назад вот уже добрых…
Чулицкий начал прикидывать в уме, но его опередил Инихов:
— Ровно двадцать пять лет, — сказал он. — Талобелова раскрыли в самом начале марта тысяча восемьсот семьдесят седьмого года.
— Раскрыли? — я. — Кто?
Чулицкий:
— Иваны [21] .
Я заморгал:
— Его внедрили к ворам? Но как?
Чулицкий усмехнулся:
— Не было ничего проще: он и сам был вором!
У меня голова пошла кругом:
— Но Михаил Фролович! Вы же только что говорили, что он был полицейским! Легендой сыска! Я решил…
21
21 Воры, стоявшие на высшей ступеньке уголовной иерархии. Своего рода предшественники «воров в законе».
— Вы правильно решили, Сушкин: он и был полицейским. Полицейским надзирателем [22] .
— Ничего не понимаю!
Чулицкий вновь усмехнулся:
— Вы, полагаю, слышали о так называемых осведомителях?
— О преступниках, ставших информаторами полиции?
— Да.
— Слышал.
— А в случае с Талобеловым всё было ровно наоборот: он, будучи полицейским, стал осведомителем уголовных. Сначала тех, что помельче, а после и до Иванов дорос. Его очень ценили: информация из его рук оказывалась невероятно полезной. Благодаря этой информации неоднократно срывались полицейские облавы. Благодаря ей же, крупные… как бы это сказать?.. авторитеты не раз ускользали из расставленных ловушек. А несколько раз именно Талобелов, имея доступ к сведениям определенного характера, помог Иванам провернуть очень крупные операции. В общем, — Чулицкий от удовольствия даже зажмурился на мгновение, — Талобелов стал целиком и полностью своим человеком в уголовной среде!
22
22 Здесь — должность в Сыскной полиции Петербурга до ее реорганизации и распределения полицейских надзирателей по участкам. Всего надзирателей по штату 1867 года было 12 человек.
Я
— Вы радуетесь тому, что полицейский — ваш, можно сказать, коллега — оказался… предателем?
Чулицкий едва ли не заурчал — как кот перед блюдцем сметаны:
— Еще бы! Ни до, ни после не было такого человека! Вы только вдумайтесь: простой надзиратель, а талантов, гения — на всё начальство вместе взятое! Впрочем, с непосредственным начальством ему крупно повезло…
— Постойте! — воскликнул я. — Это ведь при Путилине было?
— При нем, при нем: при Иване Дмитриевиче!
— Но он-то, — невольно вырвалось из меня, — как ухитрился прошляпить такое предательство?
Михаил Фролович, безусловно, подметил это мое невольное «он-то» — не слишком, говоря по правде, лестное для самого Михаила Фроловича, — но от замечаний воздержался, да и от обиды, похоже, тоже.
— Да как же вы все еще не понимаете? — спросил он.
— Да что, в конце концов, я должен понять?
— Всё, что делал Талобелов, делалось из соображений общественного блага! Этот удивительный человек никого не предавал.
— Но как же тогда, — я продолжал недоумевать, — выходило так, что его сведения оказывались настолько полезными для уголовных? Разве смысл внедрения в уголовную среду заключается не в том, чтобы эту среду… хоть как-то разредить? Вывести на чистую воду заводил, отправить их на каторгу, поспособствовать облаве на рыбу поменьше? А вы что говорите? С ваших слов получается, что этот — как его! — Талобелов действовал ровно наоборот: помогал преступникам уходить от сыска, прикрывал их операции, выдавал им полицейские планы…
— А еще, — Чулицкий — не в силах сдерживать переполнившее его чувство восторга — оскалился. — Еще он и сам начал выходить «на дело». И сам планировал операции, к которым — мало-помалу — стали подключаться не абы кто, а крупнейшие люди!
— Крупнейшие люди?
— Из уголовного мира, само-собой…
Я было кивнул — мол, понял, — но Чулицкий тут же поправил самого себя:
— Хотя — бывало — и не только уголовного!
Мой взгляд стал вопросительным.
— Помните, — тогда спросил меня Михаил Фролович, — некоего Невзлина? Действительного статского советника?
Это дело я, разумеется, помнил, хотя тогда мне было лет двенадцать или тринадцать: не запомнить его было невозможно!
Невзлин — крупный чиновник Министерства народного просвещения — попался на попытке вывезти заграницу две дюжины редчайших рукописей, за полгода до того украденных из Публичной библиотеки [23] . Разразился невероятный скандал. В конце концов, Невзлин признал, что он не только явился заказчиком преступления (рукописи были похищены в один из неприсутственных дней), но и лично принимал участие в операции: якобы он сам должен был видеть, что брать, а что — нет! Но и этого мало. Спустя неделю или около того — от ареста я имею в виду, — Невзлин, выпущенный до суда под честное слово (вот уж странность, не правда ли?), был взят с поличным на попытке убийства некоего — фамилию, хоть убейте, не вспомню — сомнительного дельца, по информации полиции связанного с уголовной средой и специализировавшегося на торговле крадеными предметами искусства! Разумеется, Невзлина тут же снова скрутили и отправили в крепость, откуда он вышел уже по этапу.
23
23 Императорская публичная библиотека. Ныне — Российская национальная библиотека (СПб, Садовая улица, 18). Одна из крупнейших библиотек мира уже ко второй половине XIX века.