Может быть — завтра
Шрифт:
Компания усаживается в каретку, и машина трогается. Она снова долго едет по улицам, но теперь уже в обратном порядке, от узких кривых переулков на центральные широкие улицы, залитые светом, с роскошными особняками за изгородью чугунных решеток.
Около одного из таких особняков, скрытого в густой зелени, машина замедляет ход и въезжает во двор.
Все четверо, включая и шофера, вылезают, входят в вестибюль, и тяжелая полированная дверь мягко захлопывается за ними. В прихожей лакей принимает от них пальто.
Что это? Не покатилась ли история вспять? Откуда эти тени прошлого?
На всех, за исключением шофера, который,
Лакей принимает карточки. Два полковника, генерал-майор. Только один штаб-ротмистр, но зато на карточке корона и перед именем славянской вязью «Князь». Несмотря на свои чины, ведут они себя очень скромно. В огромной приемной, где им приходится ждать довольно долго, они говорят тихим шепотом, хотя в комнате никого нет. Когда открывается дверь и появляется маленький старичок, все четверо вскакивают, сгибаясь в поклоне.
— Попрошу в кабинет, — жестом предлагает вошедший.
— Попрошу в кабинет…
Старик пропускает всю компанию и, оглянувшись, тщательно затворяет дверь. В кабинете вошедших встречает еще один старик, годами помоложе, в безукоризненном фраке и ослепительно белом жилете.
— Представитель Промышленного комитета. Делегаты русского добровольческого корпуса, — взаимно представляет хозяин.
Но, очевидно, вошедшие знакомы. Они обмениваются рукопожатиями и рассаживаются в мягкие кресла.
— Итак, — говорит хозяин, — приступим.
Пусть каждый доложит, какие силы нам удалось собрать.
— Я, — говорит генерал-майор, — представляю организацию бывших корниловского, марковского и дроздовского полков, наводивших в свое время ужас на Красную армию.
— А в настоящее время сколько членов сохранилось в вашей организации? — резко перебивает его хозяин.
— В настоящее время я смогу собрать 500–600 человек как ядро, из которого, при наличии средств, можно будет сформировать дивизию из эмигрантской молодежи.
— О средствах мы будем говорить потом, когда вы нам покажете товар, — перебивает его представитель Торгпрома. — А у вас как? — обращается он к другому.
— Я прислан сюда от 3 000 офицеров армии Врангеля, — отвечает один из полковников.
— Из которых сколько существует только на бумаге? — недоверчиво спрашивает промышленник.
— Недостаток средств не позволяет мне объехать все наши отделения в стране; но я думаю…
— При отпуске денег вы сможете собрать тысячи две? — прямо ставит вопрос старик.
— Думаю, что да.
— Теперь у вас как? — поворачивается сверкающий бриллиантами жилет к полковнику в штатском.
— Наша организация небольшая, но существует фактически. Вот список с указанием адресов ее членов, — протягивает тетрадь полковник-шофер.
«Генерал-майор Лейкин — сторож в Пале-Рояле.
Полковник Лебедев — швейцар в отеле.
Штаб-ротмистр Звягинцев — шофер такси.
Князь Пожарский — кельнер Мулен-Руж»… бегло просматривает список старичок. «Сколько знакомых фамилий. Приятнее иметь такую синицу в руках, чем многозначные, ничем не подкрепленные цифры несуществующих полков».
— Господа, — вмешивается, заикаясь, князь. — Ваша ошибка по отношению к нашим организациям
Представитель Торгпрома перебивает его, приподнявшись в кресле:
— Господа офицеры! Ваши нападки напрасны. Вы знаете, что мы, так же как и вы, пострадали от революции. Разница лишь в том, что вы потеряли все и должны трудом добывать себе средства к жизни, мы же сохранили очень небольшую часть состояния. С этими остатками, без фабрик и заводов, нам, конечно, не под силу было содержать в течение ряда лет все эвакуированные за границу остатки белой армии, но мы не теряли надежды, — старик совсем поднимается с кресла, говоря веско и значительно. — Наша заслуга в том, что мы тратили последние гроши, чтобы держать связь с теми, кто мог нам помочь, и теперь, с изменением общей обстановки, мы оказались правы. Наше время пришло. Нас оценили, и мы стали нужны. Теперь мы имеем в своем распоряжении такие средства, которых хватит на формирование белой армии любых размеров. Правда, нас осталось немного, — печально говорит он. — Армии, могущей решить участь борьбы с большевизмом, мы выставить теперь не в состоянии, но этого от нас и не требуют. Войну с большевиками будут вести более мощные армии, а мы необходимы как политическая сила, как представители страны и правительства, которое будет заключать мир. А потому с завтрашнего дня вы можете уже получать средства на формирование и усиление ваших частей. Но, — снова повышает голос старик, — для этого нам необходимо убедить кое-кого, что вы действительно существуете, как военная сила, и что данные вам деньги не будут выброшены зря.
— Что ж. Устроим парад белых полков перед могилой неизвестного солдата! — воодушевленно предлагает генерал.
Старик в кресле чуть улыбается.
— Ну, для парадов еще слишком рано, а вот выбрать вам кого-либо, кто поедет завтра со мной для переговоров как представитель объединенных белых армий, — это необходимо.
— И куда же поедете вы с этим выборным? — спрашивает с любопытством шофер-полковник.
Представитель Торгово-промышленного комитета не спеша закуривает сигару, затягивая для большего эффекта паузу, выпускает голубой дым и, взглянув искоса на застывших в напряженном ожидании офицеров, отвечает нарочито спокойно.
— Пока во французский генеральный штаб, а там, в зависимости от обстоятельств, может быть, и выше.
…а может быть и выше…
Так фабрикуют историю
Еще несколько дней тянутся нити, стучат ключами телеграфы, согласовываются витиеватым языком тайных дипломатических нот… Обрываются, пропадают в лабиринте улиц Парижа, у подъездов дипломатических миссий, снова петлями ведут к стильному в завитушках барокко особняку на Елисейских полях.