Можно ли простить?

Соболева Ульяна

Я медленно развернулась и пошла к лифту. Наверное, стоило устроить истерику, выдрать ей волосы, разбить бутылку у него на голове, но я…я, настолько жалкая, что просто не смогла сказать ни слова. Я не умею скандалить. Точнее умею, но не в такой ситуации где каждое мое слово сделает меня еще более ничтожной, раздавленной,

размазанной грязью, под ногами у мужчины которого я любила и его шлюхи, которую он предпочел мне. Куда мне до нее? Я лет на десять старше, у меня не такие длинные ноги, не такое совершенное тело и я просто типичный доктор с гулькой на затылке, в очках, маленького роста и чуть полновата. Вот и поменял меня на молодую и яркую бабочку. Меня и детей, нашу семью, нашу любовь…вот на эту молодую кобылку, готовую к спариванию с боссом в любую секунду. Дрожащими пальцами я нажала на кнопку вызова лифта, чувствуя, как внутри все медленно умирает, покрывается льдом…инеем. Там, за дверью что-то упало и в этот момент зазвонил мой сотовый в сумочке. Я закрыла глаза в изнеможении, лихорадочно отыскивая проклятый аппарат, чтобы он перестал звонить …этой ненавистной, этой проклятой песней: «я …тебя люблю».

Дверь кабинета распахнулась как раз в тот момент, когда приехал лифт. Я вбежала в кабинку нажимая на кнопку закрытия дверей. Чувствуя, как в горле разрывается стон, вопль боли и разочарования.

– Таня! Таняяяя!

Я увидела перекошенное лицо Димки в проеме медленно закрывающихся дверей….

Он бежал за мной и потом…по талому снегу, он что-то кричал, размахивал руками, а я ничего не видела. Тормознула такси и быстро назвав адрес мамы, нырнула на заднее сидение. Только услышала, как Димка двинул кулаком по багажнику машины и почувствовала, как по щекам текут слезы…текут годы нашей жизни…доверие…счастье…любовь…моя душа, вывернутая наизнанку. Я не вернулась домой, забрала вещи, детей на следующий день и тут же подала на развод. Процесс тянулся целый год. Все это время Димка не соглашался разводится, он превратил мою жизнь в сплошной ад, преследуя меня по всюду, атаковывая моих подруг, сослуживцев, мою маму и наших детей….он клялся, что ничего не было, что это случайность, что он не хотел, что он сожалеет. Знала, что он с ума сходит, напивается изо дня в день, ночует у друзей. Но я так и не смогла простить. Точнее, я не хотела прощать. Во мне он умер… Как и мои пациенты, которые так и не вышли из операционной. Я помнила его лицо, я знала свой диагноз-постоянная хроническая любовь к нему…но, для меня, Димы больше не существовало. Последний раз, когда я видела его, он умолял позволить вернуться домой, ради всего что было между нами, ради нашей любви…ведь он все еще меня любит, а я с ненавистью закричала ему в лицо:

– Во мне ты умер…здесь, внутри, больше нет тебя. Уходи…уходи и больше никогда не возвращайся. Тебя больше нет. Нас больше нет! Ты сам себя убил во мне!

А на самом деле умирала я. Без него. Без его запаха, голоса…без его отражения в моих глазах.

***

В проеме двери показалось лицо медсестрички, бледное, перепуганное:

– Татьяна Анатольевна, срочно…там пациент…Черепно-мозговая. После тяжелой аварии.

– Готовьте операционную. Немедленно. Я сейчас буду.

Внутри щелкнул переключатель…все личное исчезло, стерлось и испарилось. В висках забился пульс, адреналин ударил в голову.

– Татьяна Анатольевна, – Света все еще заглядывала в кабинет, – я должна вам сказать…

Конец ознакомительного фрагмента.