Мрачный Жнец (сборник)

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Когда библиотекарь наконец отошел от насоса, резервуары органа трещали по швам, и из них вылетали заклепки. С довольным видом библиотекарь поднялся наверх, на свое место, сел и таким же довольным взором окинул клавиатуру.

Подход Чертова Тупицы Джонсона к музыке ничем не отличался от подхода к другим областям знаний, обласканных его гением, подобно всходам картофеля, побитым поздними заморозками. Чертов Тупица всегда говорил, что инструмент должен быть громким, широким и всеохватным. Таким образом, Великий орган Незримого Университета был единственным

музыкальным инструментом в мире, на котором можно было исполнить симфонию для грома и хора жаб.

Теплая вода стекала по остроконечной купальной шапочке Чудакулли.

Господин Джонсон, вероятно неумышленно, спроектировал идеальную ванную – по крайней мере, идеальную для пения. Эхо и резонирующие трубы сглаживали все неточности и наделяли даже самого бездарного певца бурлящим, сочным, темнокожим голосом.

Итак, Чудакулли запел:

– Когда я вышел однажды дадададада черт знает зачем – в общем, за дадада, я увидел прекрасную деу-вау-шку и, кажется…

Трубы органа гудели от едва сдерживаемой энергии. Библиотекарь хрустнул суставами пальцев. Это заняло некоторое время. А потом он потянул на себя рычаг давления.

Гудение превратилось в настойчивое «ум-ум-ум».

Очень осторожно он отпустил педаль.

Когда звуки органа донеслись сквозь стены, Чудакулли прервал свое пение.

«Отличная музыка для ванной, – подумал он. – Какой подходящий момент».

Жаль, правда, она заглушается всеми этими ванными штуковинами.

Именно в этот момент он и заметил маленький рычажок с надписью «Музыкальные трубы».

Чудакулли был человеком, который никогда не задумывался о том, за что отвечает та или иная кнопка, – ведь куда проще и быстрее выяснить все простым нажатием. Так он и поступил. Но ожидаемой музыки не последовало. Вместо этого несколько панелей бесшумно скользнули в сторону, открыв множество рядов бронзовых форсунок.

Библиотекарь весь ушел в музыку, парил на ее крыльях. Его руки и ноги танцевали по клавишам, постепенно приближаясь к крещендо, являвшемуся финалом первой части Катастрофической сюиты Бубблы.

Одной ногой он ударил рычаг с табличкой «Форсаж», а другой открыл кран на баллоне с закисью азота (она же – веселящий газ).

Чудакулли постучал по форсункам.

Ничего не произошло. Он осмотрел пульт управления и вдруг увидел маленький бронзовый рычажок с надписью «Связь с органом».

Разумеется,

аркканцлер немедленно потянул его. Однако и теперь музыка отказалась звучать, вторя звукам льющейся воды, но вместо этого раздался странный булькающий звук, который становился все громче и громче.

Разочарованно махнув рукой, Чудакулли принялся намыливать грудь.

– …Стремительный бег олененка… игра… ха? Что…

В тот же самый день дверь в ванную была заколочена и на ней появилась табличка:

«Не пользоваться ни при каких обстоятельствах. Это – ВАЖНО».

Однако, заколачивая дверь, университетский садовник Модо не стал забивать гвозди до конца – чтобы потом их легче было вытащить. Как говорится, он никогда не предполагал и никогда не располагал – просто хорошо знал, как работает разум волшебников.

Мыло найти так и не удалось.

Думминг и его друзья-студенты внимательно наблюдали за Гексом.

– Он же не может так просто взять и остановиться, – сказал Адриан «Чокнутый Дронго» Турнепс.

– Но муравьи остановились, – возразил Думминг и вздохнул. – Ну хорошо, установи эту штуковину на место.

Адриан осторожно установил маленького плюшевого мишку над клавиатурой Гекса. Машина мгновенно заурчала. Муравьи забегали. Мышка запищала.

Данный опыт повторялся уже в третий раз.

Думминг снова посмотрел на единственную написанную Гексом фразу:

«+++ Мое! Уа-а-а-а! +++»

– Мне совсем не хочется сообщать аркканцлеру, – мрачно произнес он, – что, как только мы убираем плюшевого мишку, эта машина перестает работать. Меня прибьют на месте.

– Э… но ты всегда можешь заявить, – подсказал Чокнутый Дронго, – что МПМ – неотъемлемая часть Гекса.

– Думаешь, это поможет? – неохотно спросил Думминг.

Если бы этот мишка хоть немного походил на свой лесной прообраз… Впрочем, какая разница…

– В каком смысле? Лучше ли это звучит, чем просто «маленький плюшевый мишка»?

Думминг кивнул.

– Конечно, лучше. Без вопросов.

Гавейн сказал, что из всех принесенных Санта-Хрякусом подарков больше всего ему понравился стеклянный шарик.

А она спросила: какой такой шарик?

А он ответил: ну тот, из камина. И вообще, с этим шариком он, Гавейн, еще не проиграл ни одной игры. Потому что он, шарик, катался как-то по-другому.

С приходом утра пошел снег, а нищие продолжали свое хаотичное, обратно-возвратное движение по городским улицам.

Периодически кто-то из них сытно рыгал. Все были в бумажных шляпах – за исключением Старикашки Рона, который съел свою шляпу почти сразу.

Из рук в руки передавалась жестянка со смесью выдержанных вин, спирта и еще чего-то, украденного Арнольдом Косым с завода масляных красок, что на Федрской улице.